что звучит это двусмысленно, но ничего лучшего не придумал.

– Пойдем, – сказала она неуверенно.

Новиков взял Олю за руку и, прокладывая путь в толпе, направился к выходу. Он хотел отвести девушку к морю, но, не пройдя и десяти шагов, они наткнулись на парочку, целующуюся до того страстно, что Сергей смущенно отвел глаза. Что тогда говорить об Ольге? Новиков шарахнулся, словно конь, испугавшийся внезапной вспышки молнии, потащил девушку в другую сторону и тут же затормозил, став невольным свидетелем жарких объятий еще одной пары.

– Может, поедем в город? – спросил он, и девушка кивнула:

– Поехали.

Они доехали на троллейбусе до площади Восставших, держась за руки, спустились по улице Адмирала Октябрьского на Большую Морскую, затем по Суворова поднялись на милый его сердцу центральный холм. Это была сказочная прогулка по засыпающему городу. В окнах двух-трехэтажных домов по обе стороны улицы загорались огни. С увитых виноградом балконов доносились музыка и чьи-то голоса. По дороге Сергей рассказывал все, что успел узнать о городе, – о героической обороне в годы Крымской войны, участником которой был сам Лев Толстой, о героизме защитников города в Великой Отечественной. Оля слушала, периодически награждая его полным восхищения взглядом. Конечно же, не мог не упомянуть о своей любимой теме – исходе русской флотилии из Крыма. Она обязательно должна увидеть картину Воронцовых, пообещал себе Новиков.

– В Балаклаве есть дом Врангеля, – сказала девушка. – Мы ездили с классом на экскурсию. Ничего особенного, дом как дом.

Про этот дом Новиков слышал впервые. Нужно обязательно спросить у Ольги Елисеевны, подумал он. И почему это не случилось раньше? Почему именно сейчас, в последний вечер перед отъездом, он встретил эту замечательную девушку?

– Башня Ветров, – сказала Оля, когда они поравнялись с сооружением возле Владимирского собора, поразившим когда-то Новикова. – Она исполняет самые заветные желания. Только очень личные.

Олины пальцы легли на камень, такой белый, что пальцы девушки казались на его фоне красно-коричневыми. Она вдруг сделалась очень серьезной.

– Правда исполняет? – спросил Новиков. Он положил ладонь на стену башни, рядом с пальцами девушки. Хотелось прикоснуться к ним. Так сильно, что все остальные желания, пусть даже самые заветные и личные, отошли на второй план. Коснуться, сплести пальцы и больше никогда не выпускать Олину руку. Камень был на удивление теплым, словно живым. «Ну же, действуй!» – Он как будто подталкивал Новикова. И тут Ольга улыбнулась лукаво, от ее серьезности не осталось и следа.

– Не знаю, попробуй! Что тебе стоит? – Она помолчала немного, словно чего-то ожидая от Новикова. – На самом деле эта башня предназначалась для вентиляции подвалов, в которых размещался книжный фонд Морской библиотеки. Во время войны ее здание сгорело. Да и вообще на центральном холме не осталось ни одного целого здания, кроме этой башни. Говорят, ее спасли боги ветров. Восемь богов, по каждому на сторону света. У каждого есть имя. Я знаю только Борея и Зефира, но кто из них кто, понятия не имею. Пойдем дальше?

Камень под рукой вдруг сделался холодным. Сергей нехотя кивнул, отлепил ладонь от стены.

– Пойдем.

«К следующему разу я обязательно узнаю имена всех ветров», – пообещал себе Сергей.

Они спустились на набережную, дошли до символа города – памятника затопленным кораблям. По пути Новиков решился-таки и взял Ольгу за руку. Штормило, балла три-четыре. Волны с шумом ударялись о набережную у ног, разбиваясь в мельчайшую пыль. Она оседала на разгоряченных лицах. По волнам плясала лунная дорожка. В свете уличных фонарей лицо Ольги, тронутое едва уловимой улыбкой, казалось нереальным, созданным его воображением. Но рука ее, которую Сергей не выпускал из своих, была вполне земной и осязаемой. Он не мог оторвать глаз от мелких капелек морской воды на ее щеке. «На щеках снежинка тает, вот она была, и нету…»

– Я завтра уезжаю в отпуск, – сказал он, и улыбка на лице девушки растаяла. – Не знаю, когда вернусь и как будут складываться дела, но я очень хочу тебя увидеть. Давай встретимся первого сентября возле КПП? В восемнадцать часов?

– Давай, – сказала она чуть слышно. – Встретимся…

Чувствуя себя абсолютно по-идиотски, Сергей посмотрел на часы. Одиннадцать. Увольнение до нуля. Если через пятнадцать минут он не сядет в троллейбус, может опоздать.

– Тебе пора? – понимающе спросила Оля.

– У меня еще есть время, чтобы проводить тебя. Ты где живешь?

– Нет, не надо, – она замотала головой, – мне совсем в другую сторону.

Он все-таки настоял. Посадил в троллейбус, идущий в сторону железнодорожного вокзала, а сам понесся на свою остановку. На прощание она улыбнулась и чмокнула его в щеку.

От конечной до КПП километра два. Вывалившая из троллейбуса толпа курсантов понеслась со всех ног, оглашая окрестности громким топотом форменных ботинок. Успел…

Сергей лежал на койке в своей каюте в полном одиночестве – у троих его соседей, включая Воронцова, увольнение до утра – и прокручивал в голове события сегодняшнего, нет, уже вчерашнего вечера: фантастические светлые глаза Ольги, ее нереальная улыбка, капли воды на лице… Он до сих пор ощущал ее ладонь в своей руке.

Утром, покидав вещи в видавший виды чемодан, Сергей купил несколько пирожков в ларьке, который курсанты за лаконичный вид – маленькое окошко, в котором маячило круглое улыбающееся лицо продавщицы, – прозвали Амбразурой, а поход за пирожками именовался не иначе как «рвануть на амбразуру», и отправился на вокзал.

Звук закрывающейся дверцы холодильника вернул Кристину на кухню.

– Проголодался? – спросила она Тимура, который вытащил из морозилки коробку с пиццей.

– Я – нет, но сейчас приедет наш компьютерный гений, и я точно знаю, что от хорошего куска пиццы он не откажется ни при каких обстоятельствах. Тем более что за Асю уже не нужно беспокоиться.

– Считаешь, не нужно?

– Сто процентов. Иван не даст ее в обиду, да и она сама в последнее время сильно изменилась. Заметила, что она практически перестала лить слезы по любому поводу?

Если бы Тимур в этот самый момент увидел Асю, он бы усомнился в справедливости своих слов.

Глава 32

Иван все не ехал и не ехал. С тех пор как он позвонил, прошло уже сорок минут. Ася передвинула кресло так, чтобы была видна входная дверь, и сидела, не сводя с нее тревожного взгляда. Кира устроилась на диване, положив на колени голову Мати, и тихонько напевала. Глаза у Мати были закрыты, но, едва на крыльце послышались торопливые шаги, она вскинулась, села. Ася тоже приподнялась, но тут же вернулась в кресло – это не Иван, у него совсем другая походка, более твердая, уверенная.

Она не ошиблась – дверь скрипнула, пропуская в дом Антонину и Эдуарда. Дочь Новикова сбросила пальто, оказавшись в узком платье ярко-пурпурного цвета, совершенно неподходящем в сложившейся ситуации. Не вязалось оно и с бежевым спортивным костюмом Эдички.

– Кто-нибудь знает, зачем нас подняли в такую рань? – спросила она визгливым тоном.

Матя снова легла, закрыв глаза, Кира начала новую песню.

– Хоть бы кто налил чаю! Где ваша Мадина? – не унималась Антонина.

– Я налью, – вызвался Эдуард.

Дверь снова открылась – вернулись Глеб и Шишкин.

– Варвара Андреевна сейчас подойдет, – доложил Ермолаев, – кто-нибудь видел Мадину?

– Может, она уехала домой? – предположила Кира. – А где мама?

– Я пойду ее позову, – ответил Глеб.

– Я с вами, – заявил Шишкин.

Минут через пять в столовой появилась Мельникова, закутанная в ту самую меховую накидку, в которой Ася увидела ее впервые во флигеле.

– Варя! – застонала Матя. – Ариадна умерла, сказали тебе?

– Да, – в этом коротеньком слове было столько муки, что Ася не смогла сдержать слез. Крупные, горячие, они потекли по щекам.

Кира встала, уступая Мельниковой свое место, забрала чашку с чаем у Эдички, как раз проходившего мимо, и передала ее Мате.

– Еще одну, пожалуйста.

Эдичка безропотно отправился за второй.

– Мне кажется, я сама была на грани смерти, – сказала Варвара, занимая Кирино место. – Наверное, прогулка так на меня повлияла – я словно провалилась в сон и, если бы не Глеб, точно там бы и осталась. Как будто опоили чем в этом «Кусто».

Эдичка, который хотел проскользнуть мимо с чаем для супруги, уронил чашку.

– Какой же вы неловкий, – возмутилась Матя. – Надо собрать осколки! Где Мадина? Кира! Ты бы сходила в кладовку, может, она там?

– Полицейский приказал всем оставаться на местах.

– Приказал он! – фыркнула Матя. – Мы не в армии, чтобы нами командовать. Сходи, Кира, сделай милость. Тревожно мне что-то за нашу дурочку.

– Еще неизвестно, кто здесь больший дурак, – пробурчала Кира, но проигнорировать просьбу Мати не смогла.

– Я с тобой, – окликнула ее Ася.

Они прошли