— Что, если я передумала? — шепчу я сквозь подступающие к горлу слёзы. — Что, если я хочу, чтобы ты остался?

Он чрезвычайно неподвижен. Чрезвычайно тихий. Затем он, наконец, говорит:

— Ты бы этого хотела?

Я смотрю на него, внутри разрываясь всё сильнее. Должна ли я хотеть, чтобы Джонатан был рядом? Когда меня тянет к нему, когда я скучаю по нашим перепалкам, и мне хочется снова поцеловать его, когда я встречаюсь с Мистером Реддитом, другом, который, как я надеялась, мог бы стать чем-то большим?

Слова застревают у меня в горле. Я не знаю, что сказать. Я не знаю, чего я хочу. Я чувствую, что разваливаюсь на части.

— Я… — слова застревают у меня в горле, пока, наконец, не вырываются наружу. — Я разрываюсь.

— Почему? — тихо спрашивает Джонатан.

Я отвожу взгляд, уставившись в огонь.

— Потому что, что бы ни происходило между нами… это выбивает меня из колеи. И есть кое-кто, кто мне небезразличен, но это… сложно. Прямо сейчас мы просто друзья. Это всё, чем мы когда-либо были.

— Друзья, — мягко повторяет он.

— Я надеялась, что, может быть, мы станем чем-то большим, и я думаю, он тоже на это надеялся, но теперь… — я смаргиваю слёзы. — Я не знаю, на что я надеюсь или о чём думаю. Мы никогда раньше не встречались лично. Мы общались только онлайн. Ну то есть, прошло больше года, так что я чувствую, что очень хорошо знаю по крайней мере часть его, но это не то же самое, что знать кого-то в реальной жизни, не так ли?

Он проводит костяшками пальцев по губам.

— Как вы познакомились?

— Ты, пожалуй, единственный человек, с которым мне не нужно предварять это словами «не смейся», потому что ты, похоже, не обладаешь этим телесным импульсом, но я познакомилась с ним на занудной книжной ветке Реддита. Он… идеален, — мрачно говорю я ему. — По крайней мере, в нашей переписке он такой. И в этом чате я тоже идеальна. Нет никакого напряжения реальной жизни, мне не приходится открывать ему никакие мои аутичные черты и надеяться, что он будет нежен с ними. Я говорила себе, что это волшебно — то, как хорошо мы ладим, но это не реальность, и я знаю, что пряталась за ширмой, скрывалась, не допускала, чтобы меня полностью знали и любили за то, кто я есть. Вот почему я сказала себе, что буду храброй. И теперь у меня есть планы встретиться с ним лично.

— Когда? — спрашивает Джонатан, голос его звучит мягко и тёмно, как полуночная прогулка по снегу.

— После того, как мы закроемся на праздники. Через три дня.

Его рука, поднесённая ко рту, сжимается в кулак.

— Где ты с ним встречаешься?

Я бросаю на него взгляд.

— Даже не думай играть в телохранителя. Мне уже пришлось отговаривать Джун, которая настояла на том, чтобы прийти. Мы договорились, что ей разрешено наблюдать с безопасного расстояния. Она слишком часто смотрит «Мыслить как преступник»…

— Габриэлла, — говорит он, сверля меня взглядом, и повторяет: — Где вы встречаетесь?

— Выставка «Зимняя страна чудес» в оранжерее.

Сжатая в кулак рука Джонатана опускается на колени, его пристальный взгляд прикован ко мне.

— Похоже, тебе такое понравится.

— Да, — признаю я. Он так пристально смотрит мне в глаза, что я начинаю беспокойно ёрзать на стуле. — А как насчёт… — я борюсь с ревностью, разрывающей меня изнутри. — А как насчёт тебя? У тебя кто-то есть?

— …Подруга, — наконец произносит он. — Вообще-то, я тоже познакомился с ней онлайн. Что-то вроде друга по переписке.

Я улыбаюсь.

— В самом деле? Вы встречались лично?

— Нет, — он отводит взгляд, уставившись в огонь. — Пока нет.

Я осторожно толкаю его в колено.

— Почему нет? Мистер Фрост, что вы скрываете о себе за надёжной защитой онлайн-чатов?

Он закатывает глаза.

— Давай посмотрим. Первое впечатление не слишком тёплое и радостное. Мрачное настроение, особенно в праздничные дни. Избегание разговора «у меня диабет».

— Я тебя умоляю. У тебя фасад Гринча, но под ним золотое сердце. А что касается твоей не слишком сговорчивой поджелудочной железы, если она тебе что-то скажет… — я изображаю один-два удара. — Я ей покажу.

Мне кажется, он меня даже не видит. Он погружён в свои мысли, всё ещё глядя в огонь.

— Что будет, — тихо спрашивает он, — когда вы встретитесь и… Что, если он не такой, каким ты его себе представляла? Что, если он последний человек, которого ты ожидала увидеть?

— Не знаю. Я просто жалею, что не встретила его несколько месяцев назад, и тогда это не было бы проблемой. Я бы хотела, чтобы у нас не было этой навязчивой идеализации, от которой нам придётся отвыкать и преодолевать.

— Значит, ты хотела бы знать нелицеприятную правду, — его пристальный взгляд устремляется в мою сторону. — Те его стороны, которые трудно полюбить.

— А ты нет? Разве ты не чувствуешь того же в отношении неё?

Его глаза всматриваются в мои.

— Да. Очень даже.

— Тогда будь храбрым, — говорю я ему, сокращая расстояние между нами и сжимая его руку, разрываясь, борясь с необоснованным чувством собственничества, которое я испытываю к нему. — Обещай мне, что ты встретишься с ней, и когда она увидит тебя, ей посчастливится увидеть настоящего тебя, всего тебя, Джонатан Фрост.

Уставившись на меня, он долго молчит, а затем поднимает руку и сжимает мою в ответ.

— Ты думаешь, ей это понравится?

— Джонатан. Ты сварливый брюзга, но ты также один из лучших людей, которых я знаю. Ты посвятил себя этому месту. Ты готов на всё ради семьи Бейли. Последние одиннадцать дней ты был мне хорошим другом и исключительным со-управляющим. Ты так сильно любишь своего племянника, что, увидев вас двоих вместе, мои яичники ударились в калистенику…

— Куда-куда?

— Тсс, я выражаюсь поэтично. Позволь мне подбодрить тебя. Ты эпично крутой дядя и брат — ты пошёл и почистил машину своей сестры перед тем, как они уехали, потому что пошёл снег, я тебя видела. Ты умён и обладаешь самым сухим чувством юмора из всех, кого я когда-либо встречала, и если ты хоть в чём-то похож на мои сексуальные мечты, то ты потрясающий любовник — о БОЖЕ, я только что сказала это вслух…

Я зажимаю себе рот обеими руками.

Глаза Джонатана расширяются.

— Что ты только что сказала?

— Ничего, — румянец заливает мои щёки. Румянец, который, как я вижу, заливает и его щёки тоже. — Мне пора идти.

Встав, я выключаю газовый камин, убегаю в заднюю комнату и начинаю собираться домой. Я должна убраться отсюда,