попросил меня быть у вас кучером, Моэт счастью своему не поверил. Свой человек в самом центре событий… Валентин посмотрел виновато. — Он меня убедил, что это делается для вашего же блага — и я ему верил, пока с вами не встретился. В вас горит огонь, который мне не хотелось бы гасить, и ваша дочь тех же лет, что была моя. Тереза вновь поставила меня в строй, и я последовал за вами на расстоянии, потому что знал: Моэт обязательно попробует что-нибудь предпринять.

— Если он думает, что я так глупа или так слаба, чтобы… — начала Николь, сбиваясь от ярости.

— Он всех считает глупыми и слабыми — по сравнению с ним, — перебил Валентин. — И это становится его слабостью — там, где дело касается вас. Вы — женщина дела. Не прогоняйте меня, я моту пригодиться.

На какую же еще дьявольщину способен Жан-Реми? Конечно, страшно с ним драться, имея на своей стороне лишь пожилую русскую женщину и перебежчика, но что остается?

Наташа поглядела на Шатле прищуренными глазами:

— Я буду за тобой следить. И когда ты на виду, и когда тебя не видно.

— Меньшего я от вас и не ожидал, мадам. Судите меня по моим поступкам. Я дам вам три обещания и сдержу их. Я помогу Николь победить этого человека, но и от нее потребуется большое мужество.

— Этого у нее полно, — заметила Наташа с гордостью. — Расскажи нам свой план.

Прежде всего, в доказательство своей верности Шатле принес Николь отрезанную лебедку. Еще толком не рассвело, так что Николь и Наташа смогли пробраться незамеченными вдоль вереницы барж и проверить его слова. Держа лампу близко к названию баржи, Николь прочла то, что он ей и говорил: «Моэт и компания» — без сомнения, груз шампанского для России, покрытый брезентом.

Наташа поцокала языком:

— Очень неприятно, когда любовь превращается в ненависть.

Вернувшись на свою баржу, Николь поспешно опустошила кошелек, сложив десять аккуратных и равных стопок монет, и стала ждать.

Шатле свое третье обещание тоже сдержал и вернулся с десятком сильных мужчин из местной деревни. При виде столбиков монет у тех загорелись глаза.

— Не сейчас. Потом, когда перенесете все ящики до последнего. Беритесь за работу, и если сделаете ее за час, эти деньги ваши.

Карманные часы Николь отлично показывали время, и сейчас она на них глянула. Восемь часов до отплытия корабля. Если погрузка пройдет хорошо, дальше будет легче.

Подошли грузчики и принялись за работу.

— Вы договорись о барже у выхода из шлюза?

— Как обещал. Она там.

Обрезанная лебедка задела Николь за палец, зазубренный край порезал до крови. Николь бросила ее рядом с монетами.

— Вы видите теперь, что его баржа с места не стронется. Никто здесь не пройдет, раз у ворот шлюза нет лебедки. А на ее починку уйдет целый день. Теперь вы мне верите? — спросил Шатле.

Николь сделала вид, что не слышит.

Сторожи деньги, — сказала она Наташе, собирая их и кладя в сейф.

Засунув ключ в потайной карман, она двинулась к домику портового начальства — следующая часть плана Шатле. Это был риск, но зато приятно было смотреть, как его люди тащат ее ящики по бечевнику мимо шлюзов. Поскольку ниже шлюзов стоит баржа, в этот день в Амстердам пойдет только ее груз. Благодаря отрезанной лебедке ворот шлюза и ждущей ниже шлюзов барже, которую Шатле ей организовал, у Моэта абсолютно нет шансов сделать то же самое.

Она порадовалась, что из осторожности так надежно все запаковала, что ни одна бутылка не звякнет, и что написала на ящиках «кофе». Сколько бы она денег ни предложила, работники не стали бы отгружать ее товар, если бы знали, что рискуют свободой, перетаскивая запрещенное шампанское. Так что лучше пусть не знают.

Выпрямив спину, она постучала в дверь домика, стоящего рядом с баржей Моэта.

Таможенник загасил сигарету и поправил шапку.

— Рановато для визита дамы, — сказал он, выходя наружу и закрывая за собой дверь. — Мы откроемся через час, тогда и приходите.

— У меня есть сведения, относящиеся к этому грузу, — сказала Николь, показывая на баржу Моэта.

— Прямо сейчас? — спросил таможенник.

— Может, позволите мне войти?

— Говорите, что хотите сказать, — велел таможенник, не сходя с места.

— Речь идет о преступлении.

— Да неужто? — он кивнул, как бы приглашая ее продолжать.

— На этой барже запрещенный груз, — сообщила Николь.

Через окно ей было видно, что в домике таможни кто-то есть.

— И какой же?

— Шампанское. Направляется в Россию. Если об этом станет известно, вы потеряете работу, так что я решила, что вам стоит это знать.

Выражение лица таможенника изменилось.

— Понимаю. Ладно, почему бы вам не зайти?

Довольная Николь последовала за ним, но он резко захлопнул за ней дверь. За столом таможенника сидел Жан-Реми Моэт.

— Здесь весьма небезопасно, моя милая, — сказал он, увидев, как у нее от ярости раздуваются ноздри. — Я обещал вашему отцу, что доставлю вас домой в целости и сохранности. Кажется, Валентин сменил сторону — но кто может его обвинить, что он поспешил на помощь очаровательной даме, оказавшейся в беде? Он человек сложный, но бессердечный — его сердце уничтожила революция. Так что будьте весьма осторожны с вашим новым знакомым. Однако, как вы можете видеть, у меня везде есть друзья, и я никогда не складываю все яйца в одну корзину. Наличие запасного плана всегда окупается.

Моэт и таможенник, довольные друг другом, обменялись поклонами.

Николь повернулась и хотела выбежать, но таможенник повернул ключ в замке.

— Какого черта?! — воскликнула она.

— Прошу прощения. Мне нужно, чтобы мой корабль вышел в путь раньше вашего, — ответил Моэт. — Вам стоит успокоиться и не пытаться мне помешать. Что плохого может случиться? Теперь вы наконец должны понять, что это не женское занятие. Первое правило деловой жизни состоит в том, что она для мужчин. Деньги, власть, конкуренция, кто-кого-сожрет, и выхода из этого нет.

— Вы наглый, лживый, бесчестный грабитель!

— Разве вы не собирались оставить меня на мели, экспортируя в землю обетованную собственное шампанское? Второе правило деловой жизни: на каждый предмет нужно смотреть с разных точек зрения.

Он был так самодоволен, что можно было взбеситься.

— Ладно, вам на меня наплевать, но есть же Наташа? Ее мать умирает, и она должна к ней попасть, пока не поздно. Жан-Реми, почему мы оба не можем торговать с Россией?

— Похоже, вы обмануты дважды. Много лет назад я помогал Наташе заверить документы о смерти ее матери. Она попросила меня о помощи, поскольку я в то время был