Переходя к теме ареста Дыбенко, мы сразу же попадаем в область легенд и выдумок, которыми до настоящего времени окутана эта часть жизни нашего героя. Вот типичный пример исторического подхода к этому вопросу. Одни из многочисленных биографов Павла Ефимовича Ю. Корчагин в своей статье «Красные командиры» пишет об аресте Дыбенко следующим образом: «Арестовали его на заседании бюро райкома партии в 1937 году при Ежове. Поднялся член бюро, начальник райотдела НКВД, и неожиданно для большинства объявил командарма Дыбенко врагом народа, подлежавшим аресту. Дыбенко растерялся, не поверив, что эти страшные слова сказаны про него. Вошли двое в форме и заломили ему руки, сняли ремень с шашкой и наганом в красивой кобуре, сорвали петлицы, вывернули карманы. Все члены бюро попрятали глаза от его тяжелого властного взгляда. Дыбенко увели в никуда, а заседание бюро продолжилось».

Не знаю, откуда Ю. Корчагин взял данные, о которых написал, но в вышеприведенном абзаце нет ни слова правды. Ни на каком заседании бюро райкома Дыбенко никто не арестовывал. Арестован он был в Перми, куда прибыл, как замнаркома лесной промышленности для инспектирования лесхозов. Ирония судьбы, инспектируя зэков на предмет ужесточения их содержания, он сам стал зэком…

Уже из этого становится понятным, что замнаркома лесной промышленности нечего делать на заседании какого-то райкома города Перми? Что он вообще мог там обсуждать? Если уж замнаркома и мог с кем-то держать совет так это с секретарем Уралобкома ВКП (б), куда входила тогда в партийном подчинении Пермь. К тому же арестовали Павла Ефимовича не в 1937 году, а в 1938 года. Ну и совсем уже идиотски звучит утверждение о том, что с Дыбенко «сняли ремень с шашкой и наганом в красивой кобуре, сорвали петлицы». Когда это у нас наркомы лесной промышленности ходили с шашками и револьверами?

Увы, Ю. Корчагин в своих фантастических сочинениях относительно ареста и всех последующих событий, связанных с Дыбенко не одинок. Надуманность и откровенная ложь до сегодняшнего дня окружает все, что связано с политическими процессами 1937–1938 годов, и в особенности с т. н. «заговором военных». А потому мы не будем в данном случае верить многочисленным сказочникам, а будем верить исключительно документам, которые, как это не покажется странным нынешним либералам, способны вывести нас на тропу истины в дебрях сочиненных небылиц.

Что же нам говорят реальные документы? А говорят они следующее. Постановление об аресте П.Е. Дыбенко, утвержденное заместителем начальника Пермского городского отделения НКВД лейтенантом госбезопасности Белкиным, датировано 26 февраля 1938 года. В литературе, посвященной Дыбенко, как правило, пишется, что он был арестован в Свердловске. Это не соответствует истине. Документы свидетельствуют, что Павла Ефимовича арестовали именно в Перми, где он проживал в Центральной городской гостинице, занимая номер 90 «люкс».

При аресте Дыбенко заполнил анкету арестованного, вписав в нее следующие данные: "Дыбенко Павел Ефимович, командарм 2 ранга, бывший рабочий, член РСДРП (б) с 1912 г., русский, гражданин СССР, судим в 1918 г., по суду оправдан. Жена — Зинаида Викторовна, домохозяйка. Сын гражданки Лев и совместный сын Владимир — 5 лет. Родственники: сестра Мария — в Новозыбкове, брат — работает в Саратове в воинской части, сестра в Америке, адреса и связи не имею".

По результатам произведенного обыска был составлен протокол. Так, как на момент ареста Дыбенко проживал в гостинице, обыскивать было в принципе нечего. В протоколе обыска значатся три ордена Боевого Красного Знамени №№ 10636, 436, 105, орден Красной звезды № 190, удостоверение члена ЦИК СССР № 105, удостоверение НКО № 150, партийный билет № 0275363, мелкокалиберная винтовка, двуствольное ружье с нарезными стволами и боевые патроны к ней, охотничье ружье «Штуцер» и… таджикский ковер старинной работы.

Что касается винтовок, ружей и штуцера, то с ними все понятно — весь этот арсенал предназначался для охоты, которую предполагалось устроить в пермских лесах для замнаркома. Увы, но Дыбенко даже в последние дни своей начальнической жизни остался верен себе и в Пермь приехал, как мы понимаем, не столько работать, сколько поохотится. Но для чего Дыбенко понадобилось тащить в Пермь "таджикский ковер старинной работы" совершенно непонятно. Можно предположить, что Павел Ефимович предполагал расстреливать пермских лосей с кабанами, лежа не в снегу, а на старинном таджикском ковре. В принципе для этой цели у местных егерей имелись и свои дерюги, но знаменитый революционер желал бить лосей, возлежа исключительно на антиквариате. Даже на краю бездны, Дыбенко вел себя как капризный барин.

Уже через день после ареста 28 февраля 1938 года, П.Е. Дыбенко пишет признательно-покаянное заявление: "Народному комиссару Внутренних Дел СССР Н.И. Ежову (так написано П.Е. Дыбенко — В.Ш.) от арестованного П.Е. Дыбенко. Заявление. Для моего ареста я дважды имел возможность прийти в Центральный Комитет или к Вам лично и сознаться во всех своих тяжких преступлениях против партии и советского народа. Я этого не сделал, т. к. надеялся, что мне удастся скрыть преступления мои и лиц, связанных со мной по антисоветской деятельности по организации правых в РККА. Начиная с 1927 года и особенно с 1928 года, после назначения меня комвойсками Средне-Азиатского ВО (военного округа — В.Ш.), у меня складываются антисоветские взгляды. Вначале это шло на почве недовольства моим служебным положением и лично к К.Е. Ворошилову, а затем на почве несогласия с политикой партии, осуществляющей социалистической реконструкцией страны.

На базе своих антипартийных и антисоветских настроений я постепенно сблизился с Егоровым А.И. и Буденным С.М., в лице которых я нашел своих единомышленников, так же резко недовольных своим служебным положением и руководителем Красной Армии К.Е. Ворошиловым. Егоров и Буденный были лично связаны с руководителями правых, в частности с Рыковым и Бубновым. Под их влиянием они полностью стали на позиции правых. А к 1933 году и мои контрреволюционные взгляды оформились окончательно, и я так же целиком стал на позицию правых. Так сложилось руководство правых в РККА, в которое входили Егоров, Буденный и я — Дыбенко, то, что получило название «триумвирата».

Наша организация правых РККА, связанная главным образом, через Егорова с центром организации правых в СССР (с Рыковым, Бухариным, Бубновым) должна была обеспечить вооруженную поддержку антисоветского переворота, приготовляющегося правыми. Помимо этого мы проводили вредительскую работу в армии, подготовляли поражение РККА в будущей войне.

К руководству нашей антисоветской организации примыкали: Левандовский, возглавлявший правых в Закавказье, комкор Ефремов, комкор Апанасенко, комкор Гродовиков, комкор Грачев и ряд других, в т. ч. бывших конармейцев, связанных по контрреволюционной работе с Буденным и имевших свои связи среди конников и казачества.

Мы проводили широкую вербовку в нашу организацию среди недовольных и антисоветски настроенных из комсостава. Через Егорова наша организация правых в РККА с 1935 года установила связь с антисоветским военным заговором, в частности с Тухачевским. Я рассказал все подробно. На первом же допросе я решил ничего не скрывать, и говорить всю правду и хотя бы в малейшей степени искупить свою вину перед родиной и партией. 28.2. 1938 г. П. Дыбенко".