Так для чего же надо было бить Павла Ефимовича? А потому кошмарные истории о немыслимых пытках, которыми, якобы, подвергался Дыбенко в застенках НКВД следует оставить на совести политических деятелей и журналистов хрущевской «оттепели». Впрочем, понять их по-человечески можно. Как внятно объяснить советским людям, почему легендарный матрос революции Павел Дыбенко выдал вся и всех? Выход только один — поведать о его пытках, которые были настолько ужасными (вот даже в ящик финский с гвоздями сажали!), что даже такой несгибаемый герой их не выдержал. Сочиненными страшилками достигалось сразу два результата. Во-первых, максимально демонизировалось сталинское НКВД. Во-вторых, реабилитировался сам предатель, который вызывал у общественности уже не презрение, а понимание и сочувствие. В целом же, такой прием обеления провокаторов и предателей весьма не нов и достаточно хорошо отработан.

К середине июля 1938 года Дыбенко рассказал следователям все, что знал и помнил. Затем наступила некоторая пауза. Следователи изучали и обобщали материалы. А Павел Ефимович, сидя в камере, ждал решения своей судьбы, надеясь, что и на сей раз ему удастся выкрутиться.

25 июля 1938 года заместитель начальника 6-го отдела 2-го управления НКВД старший лейтенант госбезопасности Казакевич подписал постановление об избрании меры пресечения и предъявление обвинения: «П.Е. Дыбенко изобличается в том, что являлся агентом царской охранки, агентом германской разведки, одним из руководителей антисоветской организации правых в РККА, проводил вредительскую и пораженческую антисоветскую деятельность. Настоящим постановлением Дыбенко Павел Ефимович обвиняется по статьям 58–16, 58-6, 58–11, 58–13 УК РСФСР».

Жену П.Е. Дыбенко — Зинаиду Викторовну арестовали месяц спустя, приписав ей недонесение о вредительской деятельности мужа. Ее вынудили подписать два сфальсифицированных протокола, допроса, содержащие обвинения в адрес супруга (по ее словам), от которых она вскоре отказалась. Особое совещание при НКВД СССР осудило З.В. Дыбенко к пяти годам исправительно-трудовых лагерей (по другим данным к десяти годам). До этого приговора ее держали в тюрьме в ходе следствия свыше года. Супруге Дыбенко повезло. Она выжила в лагерях, впоследствии инициировала реабилитацию супруга, а заодно и себя. В последние годы жизни З.В. Дыбенко выступала перед пионерами с рассказами о своем муже — пламенном революционере, консультировала авторов книг, писавших в годы хрущевской оттепели о подвигах Павла Ефимовича.

Читая протоколы допросов Дыбенко, не может не вызывать удивления достаточно поверхностное отношение следователей к рассказам Дыбенко о его былых похождениях. По сути дела, следователи лишь констатировали факт того или иного негативного поведения Павла Ефимовича и шли дальше, не углубляясь особенно в данную тему. И это притом, что Дыбенко был весьма словоохотлив, всегда весьма подробно описывая и детали своих похождений, и фамилии подельников. Почему тактика следствия была именно такой, остается только догадываться. Возможно, боясь не предугадать реакцию Сталина на результаты «дела Дыбенко», следователи специально не лезли в нюансы. Возможно, следователи были не столь опытными. Однако, на мой взгляд, напрашивается иная причина такой тактики следствия. Думается, все дело было в том, что если другие, арестованные за участие в военном заговоре, отпирались и изворачивались, то Дыбенко с самого начал избрал совершенно противоположную тактику — полное раскаяние и выдача всех, с кем когда-либо имел, хоть какое-то дело. При этом информация Дыбенко имела для следствия огромное значение, ведь помимо показаний на допросах, Павел Ефимович так же активно вел себя и на очных ставках, где с большевистской честностью разоблачал своих бывших сотоварищей. Сегодня о таком поведении сказали бы, что «арестованный пошел по пути полного сотрудничества со следствием», и уже этим заслужил некоторое снисхождение к себе. Но и это, не все! Как известно, на допросах других военноначальников, факты их измены приходилось в большинстве случаев выискивать по крупицам. Дыбенко же наколбасил за свою развеселую жизнь столько всего, что перед следователями стояла совершенно иная задача, попытаться, хотя бы в общих чертах, выяснить весь спектр художеств Павла Ефимовича, не говоря уже о том, чтобы углубляться в каждый эпизод в отдельности. При этом абсолютно понятно, что формально для высшей меры наказания хватило бы одного только факта предательства матросов-подпольщиков в Гельсингфорсе в 1915–1916 годах или уничтожения им большевистского подполья в Севастополе в 1918-м!

Откровенность Дыбенко в определенной мере следует отнести за счет того, что он совершенно не знал, что уже известно следователям, а что нет. Боясь, что его могут уличить в обмане и как следствие этого, в том, что он снова пытается обмануть следствие и "не разоружился". Еще раз вспомним, что имея богатый опыт арестов, Дыбенко всегда придерживался одной тактики — все немедленно признавать и всех выдавать. Поэтому эту тактику он избрал в 1938 году. Читая признания Павла Ефимовича, поражаешься его авантюризму и беспринципности. Волей неволей приходишь к выводу, что для Дыбенко не было ничего святого. Все революционные идеалы на самом деле были лишь ширмой, которую использовал в своих интересах совершенно случайный и никчемный человек, волею случая вознесенный на советский олимп.

Обвинительное заключение на П.Е. Дыбенко утвердили прокурор СССР Вышинский, начальник 2-го управления НКВД комбриг Федоров по преступлениям, предусмотренные статьями 58-1 "б", 6, 8, 11, 13 УК РСФСР: "2-м Управлением НКВД 26.02.1938 г. был арестован участник военнофашистского заговора, бывший командующий Ленинградским военным округом командарм 2-го ранга Дыбенко Павел Ефимович. Следствием установлено, что Дыбенко в 1915 году был завербован для провокационной работы царской охранкой военного Балтийского флота и выдавал революционных матросов и большевиков. В 1918 году Дыбенко, будучи посланным ЦК КП (б) Украины на подпольную работу в Крым, при аресте белогвардейцами, выдал пода подпольный большевистский комитет и затем был завербован германскими оккупантами для шпионской работы. С 1918 года до момента ареста в 1938 году Дыбенко проводил шпионскую, а затем и пораженческую деятельность по заданию германской разведки. С 1926 года Дыбенко устанавливает связь с правыми в лице Егорова А.И., бывшем тогда командующим белорусским военным округом, Левандовский командующим Кавказской армией и другими и, начиная с 1929 года, входит в руководство организации правых в РККА, связанной с Рыковым, Бубновым, томским и другими руководителями правых.

Как участник руководства военной организации правых, Дыбенко проводил широкую вербовочную деятельность. Так им были завербованы: Малышев — бывший начальник штаба Среднеазиатского военного округа, Тимерман — начальник ВОСО Среднеазиатского военного округа, Почтарь — начальник разветотдела Среднеазиатского военного округа, Николаев — начальник штаба корпуса Ленинградского военного округа и др. По заданию германской разведки и руководства военной организации правых, Дыбенко проводил подрывную вредительскую деятельность в боевой подготовке, военном строительстве укрепленных районов и т. д. наряду с этим, он передавал систематически немецкой разведке (через агента этой разведки Граубмана) шпионские материалы о Среднеазиатском, поволжском и ленинградском военных округах, которыми он командовал.