– Ради бога, не вздумай останавливаться. Тогда нам конец.

– А… – промычала я.

Следующий поворот. Земцов схватил меня за руку, чтобы я не упала, и буквально потащил за собой. Он рванул к металлической двери и дернул ее на себя.

– Сюда.

– Что это?

– Поменьше говори! – огрызнулся он.

Это был подвал со ступеньками. Мы сделали несколько шагов вниз и остановились.

– Служебное помещение, – сказал он. – Тише. – Земцов приложил палец к губам. – Кажется, шаги.

Мы замерли. Никакие звуки не долетали до нас, и мы с облегчением вздохнули.

Земцов стоял надо мной и смотрел, cловно решая про себя сложную задачу.

– Ну, и что теперь? Так и будем сидеть здесь, как кролики в западне?

– Конечно, нет. Подождем и выйдем.

– Это радует.

От усталости я опустилась и села прямо на ступеньки.

– Садись! Чего стоять, – кивнула я.

– Нет времени. – Земцов был сосредоточенным и нахмуренным. – Дело в том, что… – Он помедлил. – Мы расстаемся.

– Не поняла?

От неожиданности я поднялась и оперлась рукой о стену.

– Я ухожу. Ты получила свой компромат, так возьми его. – Он достал из рюкзака папку, открыл ее и протянул мне бумаги. – А копию я забираю себе.

– Что?

– Мне он тоже нужен.

– Зачем? – вырвалось у меня.

Земцов сдвинул брови.

– Хатонцев – мой личный враг, – он подчеркнул слово «личный». – Этот подонок причастен к гибели моей семьи. – Теперь он уже смотрел не на меня, а куда-то мимо. – Когда я стал работать на Рысева…

– Ты? На Рысева?

– Да. Я работал в его охране, когда он приезжал в Омск. Несколько лет без отпусков и выходных. Однажды получил предложение убрать его. Разумеется, за хорошие деньги. Я послал этих людей далеко и надолго. Предупредил Рысева. Но мне этого не простили. В тот день… – Он замолчал. – Я вышел из дома, но потом вынужден был вернуться: забыл надувную лодку. Жена с дочкой стояли около моей машины, мы собирались поехать в лес на пикник. Я вышел из подъезда, и… раздался взрыв. Последнее, что я увидел, – жена протягивает руки к дочери. Все…

Я резко выдохнула. А потом провела языком по пересохшим губам.

– Убрали, как Рысева… – прошептала я. – Видимо, это излюбленный почерк Хатонцева – убивать людей с помощью заминированных машин.

– Наверное. Так что… Я тебе все рассказал. Они погибли не в автокатастрофе. Их просто убили…

С минуту-другую я молчала, вспоминая сцену гибели Рысева, cвой истошный крик и внезапный холод, растекшийся по телу… Затем сглотнула и перевела взгляд на Земцова.

– Но при чем здесь мой компромат?

– Я должен расправиться с Хатонцевым. Физически подобраться к нему не могу: у него хорошая охрана, иначе я давно бы пристрелил его собственными руками. Мне остается другое оружие – документы. Понимаешь?

– Понимаю, – я кивнула. – Значит, ты меня просто использовал. Как пешку в собственной игре. Так? Ты предал меня, охотник, – прохрипела я. – Я этого не ожидала.

– Я не предавал. – Он покачал головой. – Обстоятельства сложились так, что наши цели совпали: нам обоим нужны были эти бумаги. Я сделал копию. Тебе остается оригинал. Мы находимся в равном положении.

– Да? А ты не думаешь, что меня могут убрать, так же как твоих родных? Хатонцев подумает, что получил компромат в единственном экземпляре. Эсклюзив. А бумаги начнут гулять по рукам.

– Ты можешь все свалить на меня. Сказать, что я украл их у тебя или что-то в этом роде. Ты здесь ни при чем.

– И мне поверят?

– Почему бы и нет? Если все правда? Крой меня последними словами, и тебе поверят. Попробуй убедить их.

– Хороший совет!

– До свидания, Лера.

Земцов повернулся ко мне спиной. Но я бросилась к нему, отчаянно молотя кулаками куда попало.

– Как я выберусь отсюда? Как улечу? – задыхаясь, почти кричала я.

– Тихо! Нас могут услышать. Хотя эта дверь надежная, но лучше не орать.

Земцов помолчал, а потом сказал, не глядя на меня:

– Я тебе помогу. Выбирайся отсюда и вылетай ближайшим рейсом. Сейчас я позвоню своим друзьям и попрошу тебя прикрыть. Я тоже буду смотреть за тем, чтобы ты благополучно вылетела.

– Спасибо, – проговорила я. – Премного благодарна.

– Не сердись, я…

– Мне нет до тебя никакого дела, – сказала я безразлично. – Можешь выметаться отсюда и никогда больше не попадаться мне на глаза. Никогда.

– Я…

– Заткнись, – заорала я. – Зат-кнись! Ты что, русского языка не понимаешь! Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Все!

Он повернулся и пошел наверх. Дверь закрылась, и я осталась одна. Я была в таком бешенстве, что с силой стиснула кулаки. Получается, что у Земцова все время были свои планы, но он молчал об этом. А я позволила ему обвести себя вокруг пальца, даже ни о чем не догадываясь. Когда я сидела в буфете, он быстренько сделал копию документов в какой-то привокзальной конторе и вернулся ко мне с чувством выполненного долга.

Но мне нужно как-то выбираться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Он что-то говорил о своих дружках, которые будут меня прикрывать. Надеюсь, что при посадке в самолет не возникнет перестрелки или мордобоя. Я тряхнула головой и подняла с пола сумку.

Я снова осталась один на один со всеми своими врагами.

К моему удивлению, никаких инцидентов не поспоследовало, и я благополучно села в самолет. Напрасно я вытягивала шею и вертела головой, надеясь разглядеть в толпе подозрительных типов, чтобы своевременно среагировать и опять броситься бежать или увернуться от пули, если кто-то вздумает вынуть пушку. Но ничего такого не произошло; я заняла свое место у иллюминатора, запихнув сумку наверх в багажное отделение, и принялась листать журнал, который взяла из кармана сиденья впереди меня.

– Добрый день, – услышала я над собой.

Я подняла голову. Надо мной навис седой мужчина лет шестидесяти с аккуратной бородкой и умными глазами, блестевшими из-под очков. Он был одет в коричневую дубленку и серые брюки.

– Добрый.

– Очень приятно. Лев Константинович.

– Валерия Михайловна, – отрекомендовалась я и снова уткнулась в журнал. Дяденька еще какое-то время пыхтел и возился со своим багажом. Потом сел и достал из кармана платок, которым протер вспотевший лоб.

– Уф! Даже вспотел, – cказал он. – Хоть бы скорее поднялись в воздух. Посадка так утомила…

– Скоро взлетим.