а затем решает уесть и ведущего: — А вам бы не помешало соблюдать самую обыкновенную вежливость.

На следующем перекрестке раскорячился гигантский топливозаправщик. Бог транспорта, должно быть, бьется в конвульсиях. Вышла немалая задержка, и к тому времени, как Майка стронулся с места, звонок, к счастью, завершился и начались новости. В Иордании разлив рек, потоп, а в Колумбии катастрофический оползень. Нелегальный иммигрант, депортируемый на родину, говорит, что как только прибудет туда, тут же развернется — и двинется обратно. Будет прорываться снова, и снова, и снова, говорит он, а что еще остается человеку? Майка наконец выключает радио. Он останавливается на светофоре на пересечении с Норзерн-парквей и слышит, как в соседней машине радио играет какой-то хип-хоп, очень нервный, такой напряженный ритм, что у него гудит в ушах. Он ждет, глядя прямо перед собой, руки лежат на руле, четко на десяти и на двух часах. Мысленно он составляет еще одно послание Лорне.

«Единственная моя ошибка, — пишет он. — Я надеялся, что все будет идеально».

Внезапно он включает поворотник и, когда загорается зеленый, уходит на восток вместо прежнего направления ~ на север.

Теперь, когда радио умолкло, он слышит все звуки и внутри машины, и снаружи. Шины свистят на влажном асфальте, мотор гудит, как швейная машина, какой-то инструмент в сумке постукивает о другой инструмент на каждой дорожной выбоинке. Он проезжает бульвар Лох-Рэйвен. Он минует Перринг-парквей.

Он сворачивает направо, на Харфорд-роуд.

11:18. Он понятия не имеет, чем сейчас занят четвертый класс. Уже время ланча или нет? Он подождет ланча. Припаркуется рядом и подождет. Но как он узнает, что уже ланч? Они же будут внутри, в школьной столовой. А после еды выйдут на площадку или останутся в школе до дневного перерыва? Ладно, если придется подождать до второй половины дня, он подождет. Посидит в машине, что еще остается человеку?

Направо, налево, снова направо. Он проезжает жилой район, маленькие дома с маленькими, засыпанными листвой дворами, часто встречаются вывески надомных предприятий: «Наращивание волос», «Все для вязания». Затем он проезжает мимо бейсбольного поля и сбрасывает скорость возле школы Линчпин Элементари. Изношенное двухэтажное кирпичное здание, бетонные ступени с крошащимися краями, в большинстве окон крикливо-яркие рисунки. Голая глиняная игровая площадка слева, там качели, лазалки… и да, дети, десятки детей.

Поначалу он приободряется. Паркуется, вылезает из машины, все еще в очках, надо же посмотреть, что к чему. Потом соображает, что детишки слишком малы для четвертого класса. Они играют в какую-то игру, водят хоровод, и вид у них такой — пухлявый, растопыренный, закутанный, — как у детей, которых пока еще одевают взрослые. Но Майка все равно шагает туда. Он заприметил еще одну группу, дальше, за малышами, — эти постарше, мальчики и девочки уже не в одной куче. Мальчики бродят группками туда-сюда без ясной цели. А девочки организовали игру в прыгалки. «Где в долине травка зеленеет, там наша Эллисон все хорошеет, — распевают они. Эллисон — наверное, так зовут девочку, которая сейчас прыгает, ее косички взлетают вверх вместе с ней. — Эндрю к ней придет, поцелует…»

— Эндрю Эванс? — визжит Эллисон. — Фу-у!

— Сколько поцелуев, ну-ка, сосчитай! Раз, два…

— Четвертый класс? — спрашивает Майка девочку, которая крутит прыгалку.

— Что?

— Это четвертый класс?

— Не весь…

— Где ваша учительница?

— Э…

Девочка растерянно оглядывается по сторонам, замедляет движение своего конца прыгалки, и Эллисон спотыкается.

— Нечестно! — вопит Эллисон и жалуется остальным: — Шаванда упустила веревку!

— Простите, это все я виноват, — говорит Майка. — Я ищу…

Он начинает обходить девочек, но, оказывается, на земле валяется сброшенная кем-то куртка, а Майка и не заметил. Куртка хватает его за левую ногу, повергает на колени.

— Мне нужно найти вашу учительницу, — заканчивает он, пытаясь встать. Он ничуть не ушибся, он уже стоит на ногах, но эта маленькая неприятность всполошила девочек, они обернулись к школе и зовут:

— Мисс Слейд! Сюда! Суда-суда! (И ему кажется, что они требуют суда над ним.) Здесь какой-то мужчина! — восклицают они.

— Мне нужно поговорить с ней, — пояснил Майка девочкам и тут же: — Поговорить с тобой, — потому что вот и Кэсс, вышла из боковой двери. Она идет, опустив голову, и застегивает на ходу куртку, а потому не замечает его, пока не останавливается в метре с небольшим. Тогда она вскидывает голову, морщит лоб и говорит:

— Майка?

— Я все сделал неправильно, — говорит он. — Я старался вообще не делать ошибок, и смотри, куда меня это завело.

— Что?

— Смотри, что я натворил! Моя жизнь вдребезги! Не знаю, как мне дальше быть.

— Ох, Майка, — говорит она, делает шаг к нему и берет его за запястье — кажется, он заламывает руки. Она смотрит на его колени, на которых следы сырой глины, и спрашивает: — Что с тобой произошло?

— Он споткнулся о мою куртку, — говорит девочка. Она подобрала куртку с земли и ловко ее отряхивает.

Но Майка предпочитает понять вопрос Кэсс иначе.

— Я — целая комната разбитых сердец, — говорит он ей.

Она отвечает:

— Ох, лапонька.

Никогда прежде она не звала его «лапонькой». Майка надеется, это добрый знак, — наверное, добрый, ведь затем Кэсс обвивает рукой его талию и ведет его к школе. Они идут, так тесно обнявшись, что наступают друг другу на ноги, и он чувствует — начинает себя чувствовать — счастливым.

Примечания

1

Зубчика чеснока (исп.).

2

Очень таинственно (исп.).

3

Местный футбольный клуб «Балтимор Рэйвенс».

4

Американская компания, выпускавшая в начале XX века, в частности, открытки-литографии знаменитых произведений искусства. Многие открытки раскрашивались вручную.

5

Томатный суп (фр.).