— Эм… Почему?

— Ну… Мы… Мы в ссоре.

— Хм, — многозначительно протянул этот некто и с выражением лица «и почему я должен возиться с этой дурой?» принялся объяснять Ане, что ей сейчас надо делать, а что не надо. Аня же, слушая его, всеми силами старалась справиться с желанием послать этого типа куда по дальше. Потому что все его советы и замечания сводились к тому, что Аня не очень умная девушка, раз привела парня сюда, а теперь еще не хочет нормально оформить задержание насильника и, может, не такой уж он и насильник, раз тут такая вот обстановка…

Серьезно? Она еще и виновата?

Если до этого она просто чувствовала себя паршиво, то теперь ей перестало хватать воздуха. В слабой надежде на то, что этот тип всего лишь высказал свои мысли, а не то, что тут думают все присутствующие, она еще раз огляделась. Прошлась по лицам. И, может, ей просто так казалось, но в лучшем случае, те можно было назвать бесцветно равнодушными. А в худшем…

Неужели она опять одна против всего мира? Неужели это никогда не закончится и ей совсем не на кого надеяться?

Захотелось вырвать стакан из рук типа напротив и швырнуть его ему же в лицо. Но шум в коридоре спас чью-то голову от травмы, а Аню — от новых проблем.

Пару секунд — и в квартиру вошел Вик. Замер на пороге комнаты. И таким Аня его не видела никогда: бледное лицо, блестящие глаза, резкие движения, порывистое дыхание…

— О! Игорь Андреевич! — обрадовано поприветствовал его кто-то из присутствующих. — Вот и вы! Знаете…

— Позже, — резко оборвал он и буквально подлетел к ней, кинжалом бросив на вдруг притихшего Юру нечитаемый взгляд.

— Аня, — тихо прошептал Вик, присаживаясь перед ней на корточки, и осторожно забирая ее дрожащие руки в свои — почему-то сейчас ледяные. — Расскажи мне, что случилось?

На его лице не было осуждения. Боль, ужас… В груди Ани словно поселилось маленькое солнце, а из глаз полилось что-то теплое и соленое… Она всхлипнула, вдруг замечая, что на Вике в этот раз не деловая одежда, а обычные джинсы и какая-то светлая футболка.

— Аня, солнышко, — не меняя тона, повторил он, — все будет хорошо. Ты меня слышишь?

Она кивнула.

— Прекрасно, — он крепче сжал ее руки. — Можешь сказать мне тогда что-нибудь?

— Могу, — всхлипнула она еще раз. — Знаешь, не носи никогда белые костюмы. Я их теперь ненавижу.

***

Вик выгнал всех.

Раз — и как-то очень быстро в квартире не осталось ни одного лишнего человека. Словно испарились. Последним уходил невзрачный тип, задававший странные вопросы.

— Ждем вас завтра в участке. Только не забудьте снять побои, — раскланивался тот, пока бросал на Аню очень заинтересованные взгляды.

— Конечно, — согласился Вик — и уже через пару минут в квартиру вошли врачи скорой помощи. Аня попыталась было сказать, что у нее нет таких травм, которые помешали бы ей самой поехать в больницу… На что получила от Вика очень внимательный взгляд и приказ, адресованный медикам:

— Проводите осмотр здесь, она никуда не поедет.

Спорить с ним снова никто не стал.

После этого Аня была отправлена в душ. И пока она приводила себя в порядок, Вик унес ее вещи из дома к себе в машину.

— Зачем это? — удивилась девушка, испытывая настоящее облегчение от того, что вчера и сегодня у нее не было желания разбирать дорожную сумку особенно тщательно. Ведь Вик с его энтузиазмом легко мог упаковать обратно даже ее нижнее белье, если бы она догадалась разложить его по полочкам.

После легкого душа Аня почувствовала себя действительно лучше. Да и лекарства, которые ей выдали врачи, подействовали. Так что Аня, осмотрев внимательно себя в зеркале, решила, что синяки на руках выглядят куда страшнее, чем есть на самом деле. И что под формой их все равно никто не заметит. А так как на лице и шее никаких следов насилия, кроме парочки неудачных укусов-засосов не было, то завтра она могла без проблем выйти на смену.

Все, что угодно, лишь бы не сидеть в этой квартире. Не после случившегося.

Но у Вика на ее «завтра» были другие планы.

— Ты переезжаешь, — бескомпромиссно заявил он, протягивая Ане ее же джинсовую куртку и кивая в сторону выхода.

— Куда?

— Ко мне. Надо было сразу сделать так. Но, думаю, пару дней назад ты бы меня послала куда подальше, если бы я предложил это.

— А сейчас, значит, не пошлю?

— А сейчас я тебе ничего не предлагаю. Я просто не оставляю тебе выбора.

От неожиданности она поперхнулась. Нет, конечно, она была очень рада, что он вот так просто решил ее проблемы. И что ей не пришлось терпеть странные разговоры ни с полицией, ни с врачами. А от того, что ей не придется здесь ночевать, она вообще хотела счастливо улыбаться. Но все же! В содержанки к нему она точно не набивалась!

— Я все еще могу снять жилье или переехать к сестре, — попыталась отбиться она, забирая куртку.

— Угу. Наверное. Но твои вещи уже у меня. Паспорт, если что, тоже. Как и деньги.

— Да это же…

— Произвол? — Вик прислонился к косяку плечом и полусерьезно-полушутливо начал загибать пальцы на левой руке. — Тирания? Деспотизм?.. Можешь назвать это как угодно. Ты в этой квартире больше не останешься. А сестре твоей я больше не доверяю. Я узнал перед тем, как менты ушли — адрес этому уебку она сказала.

— Она не знала, что он… И вообще — ты сам…

Она, было, хотела напомнить ему про его поцелуй с Софией. Но побоялась спугнуть неожиданное чувство равного партнерства, возникшее между ними. Однако Вик расценил ее заминку по-своему.

— Вел себя как полный кретин? Я знаю, Аня. Но давай обсудим это все чуть позже. Сейчас сюда приедут ставить новую дверь и ремонтировать косяк — предлагаю оставить квартиру на рабочих. А я собираюсь выполнить предписания врачей. Напоминаю, они прописали тебе сытный ужин и полный покой.

— Мне нельзя покой, — шутливо возмутилась Аня. — Мне на работу завтра.

Вик поперхнулся.

— Знаешь, — через пару секунд заметил он, — так как твой начальник еще и самодур, то никуда тебе завтра не нужно ехать.

С этими словами он вышел за порог, пройдясь по лежащей на полу двери. И уже с лестничной площадки добавил.

— И не спорь. Ты уволена.

***

Игорь (Вик)

Даже когда Аня вышла из ванны, успокоенная и посвежевшая, одетая в легкие джинсы и яркую майку с забавной надписью, Вик все никак не мог отделаться от картины, которую увидел, когда вошел в квартиру — Аню: растерянную, растрепанную, всю в синяках, со слезами в прекрасных голубых глазах и в разорванном сарафане.

В том самом сарафане, название цвета которого он никогда не забудет. Бирюзовый, блять.