– Скажи, что любишь меня, – настаивал насильник. – Ну же, скажи, что любишь.

Сэм почувствовала, как он слегка отпустил руку, чтобы она могла говорить, выдохнула, раскрыла рот пошире и укусила его, стараясь причинить как можно больший вред.

– Сука!

Его хватка ослабла, Сэм отпрыгнула в сторону, лягнула мужика, ударила кулаком, потом еще раз ногой, почувствовала, что попала во что-то мягкое, услышала стон. Потом голова Сэм ударилась об стену, ее отбросило обратно, и она поплыла.

– Ах ты, сука, тварь!

Она собралась с силами и снова лягнула своего противника, шаря рукой в поисках двери, потом ударила еще раз, но попала в пустоту – кругом была тьма кромешная. Почувствовав, как его рука ухватила ее волосы, Сэм нырнула вперед, выставив палец, ощутила что-то мягкое, студенистое, услышала громкий крик. Она изо всей силы ударила ногой, снова ткнула пальцем и опять услышала крик. Хватка насильника ослабла, и он выпустил из пальцев ее волосы.

Сэм нащупала ручку двери. Дернула – и дверь открылась, а она упала на каменную лестницу.

– Помогите! – попыталась крикнуть Сэм, но из горла вылетел только шепот. – Господи, да помогите же мне кто-нибудь! Помогите! – Она карабкалась вверх по ступеням.

«Боже мой, да ведь надо бежать, и как можно скорее. – Она попыталась, но не смогла даже поднять ногу на следующую ступеньку. Услышала, как у нее за спиной открывается дверь. – Беги же, беги!»

Сэм хотела шагнуть, но ноги были как ватные.

– Помогите! – Она снова попробовала закричать, но у нее ничего не получилось.

Сэм ухватилась за перила, надеясь, что сумеет подтянуться, но ступеньки оказались слишком крутыми. Она повторила попытку, чувствуя, что плечевые мышцы сейчас лопнут от напряжения. Надо во что бы то ни стало преодолеть ту силу, которая удерживает ее.

– Сука! Тварь!

Она попробовала еще раз, но с тем же результатом.

И тут руки насильника вновь сомкнулись у нее на шее, яростно рванули ее назад.

Сэм попыталась ударить его локтем, но не смогла даже пошевелиться.

– Нет! – закричала она. – Нет! Нет! Нет!

Она цеплялась подошвой за ступени, тщетно пытаясь обрести опору. Ее тащили назад, в темную комнату.

– Нет! Нет! Нет!

– Багз?

– Нет!

– Эй, Багз?

– Нет!

– Сэм?

Нет, это определенно не насильник. В голосе звучала нежность.

– Багз, да что с тобой?

Она почувствовала на лице холодный воздух.

– Эй, детка?

И ощутила пот, текущий по ее лицу.

– Багз? Ты меня слышишь?

Ее трясло как в лихорадке.

– Багз?

Она услышала шелест простыней, скрежет пружин дивана, потом раздался щелчок и вспыхнул свет – ослепительно-яркий, ярче луны.

– Багз, что случилось?

Лицо Ричарда наклонилось вплотную к ее лицу, так близко, что его черты расплывались.

– Ужасно. Это было ужасно.

– Ты кричала во сне, – сказал он.

– Разбудила тебя? Извини.

Сэм села, прислушалась к бешеному стуку собственного сердца.

– Вот до чего доводят пьянки, – хмыкнул Ричард.

– Что?

Череп просто раскалывался от боли.

В голове теснились смутные обрывки воспоминаний. Господи, сколько же она выпила? Как добралась домой? Все перепуталось.

– Ты вечером вернулась пьяная в стельку.

– Извини, – тупо ответила она.

– Это было дьявольски смешно. Прикинь, ты все уговаривала Джулиана не волноваться.

– Какого еще Джулиана?

– Да Холланда.

«Холланд, – соображала Сэм. – Джулиан Холланд. А, это отец Эдгара». Теперь она вспомнила. Точно, он был в квартире, когда она добралась до дому.

– Я просто хотела его успокоить.

– Боюсь, он решил, что ты спятила. Вцепилась как клещ в бедного мужика и все талдычила: «Ах, это я одна во всем виновата, потому что проигнорировала свой сон».

Сон. Ее пробрала дрожь.

– Просто Джулиан выглядел таким… несчастным. Таким виноватым.

– Трудно было ожидать, что он станет прыгать от радости.

– Очень мило, что он к нам пришел.

– Мы с ним играли в сквош. Джулиан хотел немного взбодриться.

– А я поблагодарила его за цветы?

– Да, раз сто, не меньше.

Сэм посмотрела на шторы, которые чуть шевелились на сквозняке, и сказала:

– А они уже порядком запачкались.

– Кто? Цветы?

– Шторы. Нужно будет отдать их в чистку. Мы их еще ни разу не чистили. – Голова у нее болела, во рту пересохло. Она снова ощущала запах лука. Лука, табака и перегара. – Ричард, ты что, ел лук?

– Ага. Маринованный. Мы ели рыбу, чипсы и маринованный лук. Купили в ларьке. Вкуснотища!

– Ты играл в сквош, а потом ел рыбу с чипсами?

– Ага.

– А я думала, что ты собираешься худеть.

Сэм отхлебнула воды, потом зажмурила глаза от света и опять ощутила себя в той темной комнате. Ее пробрала дрожь, и она села, боясь вновь уснуть.

– Ты чего?

– Ничего, все нормально, – ответила она. – Я в порядке. Я, пожалуй… почитаю немного.

В приемной Бамфорда О’Коннелла пахло средством для полировки мебели и затхлой тканью, как и во всех приемных врачей, в которых доводилось бывать Сэм. На столике были аккуратно разложены журналы: «Сплетник», «Поле», «Загородная жизнь», «Яхты и яхтенный спорт» и «Дома и сады». Слишком уж ровно, прямо с фанатической аккуратностью. Она подумала, что, возможно, их разложил пациент, которого сейчас за закрытой дверью принимал О’Коннелл.

«Доктор, у меня просто пунктик насчет аккуратности. Я только что навел порядок в вашей приемной. И если там кто-то сейчас вновь перемешает журналы, я размозжу ему голову мачете. Вы меня понимаете?»

«Конечно, если вы чувствуете, что должны вести себя именно так, не стесняйтесь. Не следует подавлять свои импульсы».

«Ведь если я снесу ей голову мачете, то сделаю доброе дело, правда? Она сразу перестанет видеть сны».

«Абсолютно верно».

«Я могу положить ее голову в пластиковый пакет, отнести в сад и насадись на пику. И каждое утро буду ей говорить: „А кто у нас гадкая девчонка? Кому сегодня опять приснился дурной сон?“»

Кто-то шариковой ручкой пририсовал тоненькие круглые очки и козлиную бородку фотомодели на обложке «Вог», отчего та стала похожей на зловещего вида Зигмунда Фрейда.