– Во-первых, – медленно и величаво поделился он, – не одному мне в Скотленд-Ярде любопытно знать, как мистера Шерлока Холмса занесло в такую даль от Бейкер-стрит – на Бернер-стрит, и как он умудрился оказаться рядом с местом первого же покушения с тех пор, как все убедились, что Джек-потрошитель свои дела закончил.

Если Лестрейд намеревался запугать Холмса, он катастрофически ошибся в выборе объекта.

– Во-вторых, – поведал далее инспектор, наклоняясь ближе, чтобы лучше донести до нас свои слова, – чрезвычайно занимательно, что единственное оружие, найденное при задержанном в кармане пиджака, это не нож и не бритва, а вот что. – Лестрейд потянулся к стоящей позади него тумбочке и шарахнул по поверхности своего выщербленного дубового стола несуразным глиняным кувшином, возможно, дюймов десяти в высоту.

Холмс сразу же взял сосуд, чтобы рассмотреть его поближе, вынимая увеличительное стекло из своего кармана пиджака. Он поднес лупу вплотную к толстой кромке кувшина.

– Что-то вроде фляги, – дал оценку Лестрейд, – но содержимого совсем не осталось – несомненно, этот человек все залил в себя. Что вы скажете теперь, Холмс? Даже на дне сосуда я не нашел никакого лезвия. Этим предметом он мог бы ударить женщину, но чем бы он ее зарезал?

– Полагаю, вы провели поиски по территории между Датфилдс-Ярдом и Вестворт-стрит, где я загнал беглеца в угол.

– Да, там тоже ни следа ножа.

– Может и так, но в округе есть сотни мест, где можно спрятать или выбросить оружие, да так что даже полиция не заметит.

Холмс проводил открытым горлышком кувшина у себя под носом и сделал столь легчайший вдох, что, подозреваю, его заметил только я.

Ногтем большого пальца сыщик подцепил кусочек светлого воска, который почти намертво пристал к краю глиняной посудины, после чего прилепил его обратно и поинтересовался:

– Какая информация у вас есть о нашем преступнике, или, скорее, что он позволил вам узнать о себе?

Слово «наш» заставило Лестрейда нахмуриться, но вдруг лицо его разгладилось. Не так уж часто ему выпадал шанс посвящать Холмса во что-либо: гораздо чаще все происходило ровно наоборот.

– Мы довольно быстро получили от него все факты и цифры, смею вас заверить.

– Кому же еще нам верить, как не вам? – отозвался Холмс, так тонко улыбнувшись, что Лестрейд захлопал глазами, пытаясь понять, не показалось ли ему. Он явно не уловил оскорбления, скрывавшегося в комментарии. Иногда гений дедукции не мог устоять и поддразнивал наиболее старательных служителей закона, хотя в душе он уважал Лестрейда больше, чем весь Скотленд-Ярд.

Сочтя реплику Холмса приглашением к действию, инспектор открыл записи:

– Он иммигрант. Нам пришлось послать за тем, кто говорит на его языке.

– Это вряд ли представило сложность, – вставил Холмс. – За последние годы выходцы из России наводнили Уайтчепел.

– Ага, так вы считаете, он русский? – Лестрейд не стал дожидаться ответа сыщика – и правильно сделал, потому что Холмс и не подумал отвечать, – и продолжил: – Он не совсем русский, он… – Инспектор взглянул на свои заметки: – С Северного Кавказа. Это часть России, я полагаю, но там каждый чтит именно свою малую родину – вероятно, потому, что вся страна слишком велика.

Время, проведенное на Ближнем Востоке, позволило мне понять, что причин для гордости за родной клочок земли куда больше, но я промолчал. Гораздо полезнее было оставить главенствующую роль в разговоре Холмсу, поскольку я не смог бы угадать все логические ходы, которые постоянно порождал его безустанный ум.

– Как вы его допрашивали?

– У нас свои методы, мистер Холмс. Пожалуй, они не столь загадочны, как ваши, но не менее результативны. Случилось так, что Министерство иностранных дел Великобритании с радостью предоставило нам переводчика, который даже владел тем самым диалектом, на котором говорит этот молодец… Осип Дурманов.

При упоминании Министерства иностранных дел Холмс снова схватил кувшин и подверг его изучению. Наверняка жест был призван скрыть выражение удовольствия, так как тут явно не обошлось без брата моего друга, Майкрофта. Я опять вспомнил, что в расследовании дела Джека-потрошителя и в успехе Холмса заинтересованы самые высокопоставленные персоны Англии.

– Так что же он позволил вам узнать о себе? – наконец спросил Холмс еще раз.

– Он делал бочки в Ставрополе-Кавказском, где бы это ни было. Россия – гигантский кусок земли.

– В самом деле, – согласился детектив, не поднимая глаз от горлышка глиняной бутыли, – от западных островов до пустынь на востоке. Империя так велика, что могла бы протянуться от Каира до Фиджи, если бы располагалась в более южных широтах вместо студеной верхней половины карты. Не будь ледников Северной Америки и Гренландии – и еще нескольких скромных по размеру стран на западном краю Европы, – Россия захватила бы всю макушку глобуса. В том виде, в каком она существует сейчас, страна разворачивается от Нунямо, близ крайней точки Аляски, до Гдыни, что над Варшавой. Действительно великая земля.

У Лестрейда отвисла челюсть от выданного невзначай экскурса в географию, но я был потрясен даже больше. Если и существовал предмет, который интересовал моего превосходно, однако неравномерно образованного друга меньше точной как часы работы небесных светил, то это было специфическое устройство земли и морей под этими светилами.

– В любом случае, – в конце концов продолжил Лестрейд, усердно сверяясь с записями, – этот Дурманов сообщил, что в город Ставрополь, где бы он ни лежал между вашими Нунями и Гардинами, прибыла царская полиция и так прижала евреев, что они бежали, как стадо овец, в Европу. Наш заключенный в итоге добрался до лондонского Уайтчепела, где снова занялся ремеслом бондаря.

– И почему он оказался ночью на улице?

– Он признался, что является членом Международного общества обучения рабочих, которое известно нам как еврейская организация анархистов.

– Однако он отрицает, что совершил нападение на девушку прямо снаружи здания клуба? – уточнил мой друг.

– Разумеется. Все до единого подозреваемые на роль Потрошителя, которых мы ловили, отрицают любые обвинения.

– А он признает, что был пьян?

– Признает ли? Он гордится этим.

Холмс заглянул в глубь бутыли:

– Задержанный заявляет, что самостоятельно опустошил бутыль?

– Именно так. Этот напиток сложно найти в Британии, но в России это распространенное самодельное варево. Он утверждает, что бродил по улицам весь вечер и намеревался напиться до упаду.

– А эти кусочки на горлышке – смог он дать им объяснение?

– Я тоже их подметил, мистер Холмс. – Лестрейд оскалился в мою сторону, как хорек. – Похоже, что бутыль можно было использовать как дубинку, хотя бедняжка получила только резаную рану. Поэтому я спросил у него про сосуд через переводчика, и тот поведал, что у мужчин из деревни задержанного есть обычай собираться в лесу и бить горлышком кувшина о ствол дерева, пока сургучная пробка не отлетит, – тогда начинается попойка. Вот отсюда и эти обломки.