Зарплата была крошечной. Но все равно я была рада до одури. Это вам не вонючей тряпкой махать.

Хозяйкой, бизнес-леди, была у нас некая Римма. Пафосная, вредная, колючая и ужасно важная – не подойди. Красивая, правда, высокая, стройная, рыжая, синеглазая. А как одевалась! И ногти с километр – не ногти, а когти. Того и гляди на куски ими порежет.

Страшно была невоспитанной, высокомерной. Никогда не поздоровается, не улыбнется. Я для нее пыль под ногами. Но я уже научилась не обижаться. Да там вообще на меня не обращали внимания. Кто обращает внимание на прислугу?

Да, и еще. Стыдно об этом говорить, но… Правда жизни, сынок. Кое-что я прихватывала Катьке. Печенье там, конфеты, яблочко или грушу. Клала в сумку и замирала от ужаса – а вдруг засекут?

Римма торчала в офисе и была как бы его лицом. Это я потом поняла. А настоящим хозяином фирмы был ее муж, Викентий Ильич.

Тоже тот еще перец, доложу я тебе, под стать своей женушке. Уж как все боялись Римму, а перед В.И., как его называли, просто немели от страха.

Кстати, роста он был маленького, на полголовы ниже Риммы, пузатенький такой, лысоватый. С двумя охранниками с каждого боку. И, разумеется, на огромной черной машине.

Что тебе сказать… Работала я б и работала, только в В.И. нашего стрельнули, не убили, но сделали инвалидом-колясочником.

Римма быстренько с ним развелась и все поделила. А потом у них все отняли. Отжали, как говорится.

Кстати! Видела я эту Римму лет десять назад. Ободранная, лохматая, тощая. Шла, опустив голову, и курила. Я остолбенела, уставилась ей вслед. Хотя, может, мне показалось и это была не она.

В общем, работа моя закончилась, и я опять заметалась. А тут слегла Катерина Ивановна, моя дорогая свекровь. Дочь ее, Лида, золовка моя, жила на Севере, в Североморске. А в Москве никого у них не было, ну кроме меня. И пришлось мне бабу Катю забрать к себе. Лежала она почти три года Все понимала. Голова-то соображала! Все плакала, дочку ждала и у меня прощения просила. А Лида так и не приехала – говорила, билеты дорогие. Ну да бог ей судья.

Квартиру свекрови мы сдавали, деньги небольшие, но как-то жили. Да к тому же я так научилась экономить, что могла бы идти преподавать эту науку. Только было от этого очень тошно.

А когда отмучилась наша бабушка, тут же явилась и Лида. Видно, сразу билеты подешевели. Очень волновалась, не достанется ли нам с Катькой бабушкина квартира.

Завещания не было, просить свекровь мне было неловко. Еще подумает, что я смотрю за ней за квартиру. А сама она, скорее всего, не сообразила – не до того ей было.

В общем, получилось так – основное Лиде и ее сыновьям, ну и Катькина доля. Кстати, за маму Лида меня не поблагодарила. Да и ладно. Не для этого я, как понимаешь, старалась.

Но квартиру Лида продавать отказалась. Оставила на всякий случай. И правильно, мало ли что. А так – квартира в Москве. А Катькину долю сказала, что выплатит. Ну и выплачивала. По три рубля в месяц. На молоко и на хлеб. И говорила, что по-другому не может.

А что было делать? Решила я эти гроши собирать Катьке на книжку.

И опять стала искать работу. Пошла в детский сад воспиталкой, музработник у них уже был. Работа неплохая, всегда сыта и ребенок накормлен. Катька уже в школе училась к тому времени.

Заведующая у нас была хорошая, все понимала и разрешала школьникам приходить в сад к матерям. Накормим своих, погуляем вместе с группой, да еще и уроки сделаем. Умницей была, я ее всю жизнь помню.

Жизнь как-то наладилась, у других было куда хуже. Главное – у меня все было спокойно. Работа, дом. Своя квартира, еда в холодильнике. А то, что одна, так привыкла. И честно скажу – ничего не ждала. Ничего. Я вообще считала, что женская жизнь моя кончена. Грустно, печально, но что же поделать? Выходит, такая судьба.

Вот так мы с Катюхой и жили. Иногда ходили в кино, копили на новый телевизор. Читали книжки. Делали уроки. А то, что я ревела по ночам, так этого никто не знал. А ревела я от одиночества. Знаешь, как это страшно – понимать, что никто, никто на этом свете тебя не защитит. Никто не придет на помощь, никто не разделит твои трудности. А самое главное – никто не пожалеет. Машка моя жила в Омске, своих немногочисленных подруг я растеряла в битве за выживание, тогда было не до подруг. Да и они, мои подруги, наверняка выживали – выживала тогда вся страна. Но не все были вдовами с маленьким ребенком.

И вот надо же – снова судьба! Сижу я в своем детском садике, казалось бы, горя не знаю. Но оно, как всегда, ошивается где-то поблизости. Так получилось и в этот раз – умерла наша дорогая заведующая. Умерла скоропостижно, никто и не ожидал. Горевали мы страшно.

И дали нам новую – полную противоположность нашей Галине Степановне. Стервой она оказалась отменной – злая, завистливая. Хотя кому там было завидовать? Нам, несчастным теткам?

И начались репрессии. Больше наши детки-школьники в садик не допускались – какое! В садике такие правила: как заберут последнего ребенка, можешь идти домой. А здесь не тут-то было! Рабочий день до семи? Извольте сидеть на работе!

Много там чего было. Постоянный контроль, выговоры на пустом месте, крики при детях, унижения при коллегах.

И побежали мы оттуда, как подорванные. Ну ищу я работу, ищу. А тут ко мне соседка заходит, Инесса Петровна.

– Света, – говорит, – тебе же работа нужна?

– Нужна, – говорю я, – да еще как!

Ну Инесса и рассказывает – подружка у нее есть, то есть была. Потому как впала подружка в беспамятство и лежит, бедная, бревно бревном.

У подружки есть сын, хороший такой мужчина, не бедный, серьезный и добрый.

Так вот, нужна сиделка, женщина свободная, живущая поблизости. Ну и добрая, разумеется. Мама все-таки, хотя ничего и не понимает – чистый овощ.

– Нет, – говорю я. – Это мне не подходит. Как это – без выходных и проходных? У меня, между прочим, есть дочь. Нет и нет.

А Инесса все уговаривает:

– Да ты ему позвони и поговори, просто поговори. Деньги он платит большие, даже огромные.

Два дня я думала, а потом позвонила в надежде, что сиделку уже нашли и он мне откажет. А он, Валерий Михайлович, говорит:

– А давайте встретимся. Просто посмотрим друг на друга, а уж потом и поговорим.

Скрепя сердце я согласилась. Иначе зачем тогда позвонила? Но на душе кошки скреблись. В общем, встретились мы дома у его матушки, как он ее называл, – дом-то почти напротив! Квартира чистенькая, ухоженная, две комнаты.

– Свежий ремонт, только сделали, – рассказал он. – А тут мама взяла и слегла.

Бабуля приятная, лежит на чистом белье, в чистой сорочке. На столике яблочко почищенное и мандарин. Сок в стакане, булочка.

Лежит и улыбается, и ничего не понимает.