Икар медленно разворачивается к нам, словно движется в тягучем желе.

— Тупая выскочка, — говорит он с презрением.

Его меч пронзает воздух, пространство разрывается щелью, в полутьме открывается что-то замкнутое, мягкое, колышущееся, наполненное телами и сгущённым воздухом, искрами электричества и вспышками света.

Раздаётся крик, который издают десятки людей, терзаемых мгновенной болью.

Кричит и Мод, её взгляд вдруг становится осмысленным, будто гибель корня неожиданно сделала её умнее.

Двое Прежних — слишком много для меня, раскрывшего перед ними свои козыри.

Я упростил ситуацию.

Щель в иное пространство схлопывается, Мод оседает на траву. Меч в руке Икара исчезает, что бы это ни было — оно одноразовое.

Прежняя хнычет, рвёт на груди платье, бриллианты осыпаются, будто держались только силой её воли. Лицо её стремительно стареет, кожа сморщивается.

— Решу, что с тобой делать, позже, — сообщает Икар.

И смотрит на меня с любопытством.

О да, он силён и уверен в себе.

Для пробы я сворачиваю часть пространства и пронзаю Икара невидимой полосой, в которой существует лишь одно измерение.

Прежний пожимает плечами. Говорит:

— Очень, очень интересно.

Я бью в него потоком чистой энергии. Мир вокруг начинает дрожать, с земли взмывают в небо камни, солнечный свет меняет спектр, трава покрывается инеем. Слишком быстрый отток энергии рушит размерность пространства и нарушает физические константы.

— Но это совсем глупо! — качает головой Икар.

Да, согласен.

Я и должен выглядеть самоуверенным глупцом.

Пространство сворачивается, превращаясь в плоскость. На этот раз я не определяю границы — вся планета становится исполинским диском, многослойной проекцией. Так вот ты какая, плоская Земля!

И на этой плоской планете, будто на круглом плоту, стоим мы с Икаром. Он сумел удержаться, хотя я и чувствую: это далось ему нелегко.

Но я и не рассчитывал, что всё будет так просто.

Я сгибаю плоское пространство, соединяя разные точки. Снова выправляю.

Мы с Икаром висим в космической пустоте. Звезды всё так же далеки, кроме одной, здешнего солнца, которое стало в два раза ближе. Вакуум холодит лицо, хоть я и понимаю, что это чушь, что у пустоты нет температуры.

— И что? — говорит Икар с презрением. Да-да, в космосе взрывы не бабахают, а голос не разносится, но нам на это как-то плевать.

Прежний наносит удар.

Это что-то очень, очень сложное, многомерное и немного живое. Оно почти пронзает меня, я меняю форму, пропуская удар насквозь.

И снова сворачиваю и разворачиваю пространство.

Мы висим прямо над местным солнцем. Над огромной полыхающей звездой, над морем огня, в потоках излучения, в тисках гравитации, тянущей нас в пламенное горнило.

Рядом с нами ревёт протуберанец диаметром с Землю, вздымаясь на миллионы километров.

Шары плазмы, иные размером с город, а иные — с континент, отрываются от поверхности звезды, всплывают в пространство и рушатся назад. Над огненным морем несутся огненные валы с огненной пеной, и мне на миг кажется, что в этом плазменном безумии мелькает что-то упорядоченное, безмерно чуждое, но живущее какой-то своей немыслимой жизнью…

Икар кричит.

Он пытается открыть путь в многомерные пространства, в свои компактные вселенные, где спрятана его сила.

Но я вновь выворачиваю мир в плоскость, и его корень вываливается в двумерность.

Я возвращаюсь к трём измерениям и смотрю на Икара.

Он уже не один.

Их целая череда, лента, сцепившиеся руками мужчины, юноши, мальчики. Все чем-то похожие, все немножко древнегреческие герои, все в туниках, доспехах, хитонах. Ни одной женщины, кстати, ох уж эти древние греки… Одежда на них вспыхивает и сгорает в мгновение ока, но они крепче, они Прежние и состоят не только из хрупкой органики.

Икар и его команда падают в солнце, всё так же сцепившись, будто обезьянки-акробаты из детской игрушки. Потом они начинают таять, будто воск, а потом исчезают в облаках плазменного пара.

— Мифы не врут… — говорю я зачем-то.

И выворачиваю пространство, переносясь через двумерность обратно на Трисгард. К точке старта, к памятнику Соразмерности и почти собравшемуся порталу. Боковые стенки уже выросли до нужной высоты, между ними нарастает верхняя перекладина.

А Мод-то исчезла! Убежала куда-то или рассыпалась в прах?

Плевать…

Я вдруг понимаю, насколько вымотан.

Это не усталость биологического тела или нехватка энергии, как было в форме Защитника.

У меня бунтует и отказывает сознание… сознания…

Слишком сложно оперировать такими силами, слишком сложно рассчитывать изменения размерности.

Но есть ещё одно, что я обязан сделать, иначе — всё зря.

Я смотрю на портал, мучительно решая, как же с ним поступить. Обрывки знаний, пришедших ниоткуда, предлагают мне десятки и сотни решений, но мне сложно выбрать, я почти разучился выбирать. Перед глазами огненным пятном пылает солнце и сгорающие в нём полубоги…

Тогда Карир тянется к порталу и делает так, что тот перестаёт существовать. Миг — он был, следующий — исчез.

Кажется, я справился.

Не совсем понимаю, кто из меня это делает, но мы разделяемся.

И падаем на траву.

Я снова всего лишь человек!

Карир засмеялся и засопел, похоже — мгновенно уснул.

— Дарина? Милана? — тихонько позвал я. Повернул голову.

Дарина лежала рядом и тоже спала.

Милана подняла голову, кивнула мне — и уткнулась в траву.

Я подумал, что сейчас засну.

Что это здорово.

Но перед тем, как провалиться в сон, я услышал шорох, похожий на топот сотен маленьких ножек.

Это плохо.

Но я уже не мог бороться.

Я уснул.

Судя по тому, что я проснулся, — чистильщик меня не сожрал.

Даже не открыв глаз, я понял, что лежу на том же самом месте. И почувствовал внимательный, изучающий, чужой взгляд.

Пожалуй, дольше притворяться бесчувственным телом было глупо.

Я вздохнул и открыл глаза.

Изменённая женщина с белыми глазами, в которых терялся крошечный, будто булавочный укол, зрачок, сидела рядом со мной на корточках. И жевала травинку.