Крымчан же решено было селить в стороне, вместе с вожатыми остального лагеря: то в деревянных домиках, которые сильно нагревались от полуденного солнца, то в странном здании с колонным залом, заставленном железными кроватями. Я приезжал в этот лагерь уже второй год подряд и прошлым летом жил в колонном зале с вожатыми из Днепропетровска, которые привезли с собой магнитофон. Их староста ворвался в музыку Nirvana, взяв у меня кассету. Каждое утро начиналось с песни «Rape me, my friend» — вожатые тут же вскакивали с коек и начинали бегать по комнате, напяливая на себя майки, а я закрывал голову подушкой, потому что мне к девяти, а им к восьми.

— Вадим Рейган, распишись вот здесь, — буркнула кастелянша и протянула постельное белье, — твой домик номер 13. Это вверх по тропинке через дубовую рощу, возьми ключик.

Я взял простыни с расползшейся синей печатью и пошёл в домик номер 13. «Domik», как писали в своих планах англичане, оказался замечательным, хоть и жарким: деревянным, крашеным тёмно-зелёной краской, с просторной верандой. Моими соседями стали на редкость тихие вожатые из Харькова: они приходили глубокой ночью и без слов валились в свои койки, не включая свет. Поставив сумку с вещами у кровати, я взял кассетный плеер Casio, включил U2, повернул ключ в ветхом замочке и пошёл по дорожке к морю. Штормило — сквозь ветки деревьев я видел белые барашки на волнах. Вспомнил, как прошлым летом повёл детей в Форос на пансионатский пляж — там в кафе предлагали отличное мороженое. Мы не знали, что человек, сидящий на конце пирса, сделан из железа, и замерли, увидев, как огромные волны окатывают его с головы до ног. Вот-вот его должно было сбросить волной — а он всё сидел. Нужно обязательно проведать старого знакомого!

Спустившись к главному корпусу, я свернул с дорожки, ведущей на лагерный пляж, прошёл мимо столовой и через маленькую калитку шагнул за территорию лагеря на узкую тропинку. Сразу за столовой начинался участок дикого побережья — покатый холм, поросший жухлой травой, а на берегу лежали огромные валуны, чередовавшиеся с хаосом более мелких. Если пройти по берегу дальше — попадёшь на галечный нудистский пляж, который все в Форосе знали. Мне хотелось одиночества, поэтому я выбрал относительно гладкий камень в стороне от тропинки, разделся и растянулся на нём. Нащупал сигареты, закурил. Надо поставить себе цель. Я хочу купить хорошую гитару и американские струны к ней. Напишу песни о секте и победе над безумием, о крымском солнце и жажде воли. А потом я соберу группу, мы начнём играть по выходным в пабе, запишем альбом, который пошлём в Питер Шевчуку. Юра позвонит среди ночи и пригласит в гости. Вся общага тут же соберёт нам деньги на билеты, мы прилетим в назначенный день, станем пить с Юрой водку на ленинградской кухне, а за окном полетит снег, и сквозь метель будут проглядывать жёлтые квадратики окон. И станет так тепло, как бывает только тогда, когда на улице зима, а ты за одним столом с легендарным музыкантом, и он, щурясь, улыбается тебе сквозь сигаретный дым.

Когда я проснулся, догорал закат, и я понял, что пропустил ужин. Пока я спал, рядом со мной, метрах в десяти, на огромном камне расположилась красивая семья нудистов: мужчина наливал в бокалы красное вино, женщина с длинными чёрными волосами, закрывавшими её грудь, читала книгу, а девушка лет шестнадцати, их дочь, — стояла на краю камня, и закат блестел на её маленькой груди, на загорелых бёдрах, на щеках, как будто вынуждал девушку застесняться — но она совсем не стеснялась.

На следующий день я получил фирменную футболку с логотипом английской школы, кепку и зелёную папку формата А4. К вечеру позвонили с КП, что автобусы въехали на территорию, и вот уже жёлтые фары сверкнули из-за поворота. Смена началась. Среди подростков я узнавал хитрые лица прошлогодних скаутов — они, помня расслабленную атмосферу лагеря, вернулись в надежде отвести здесь душу. Но их ждал неприятный сюрприз — вечером на общем сборе Джек зачитал правила летней школы, сделав вид, что правила всегда такими и были. Видимо, с ним в Киеве провели разъяснительную беседу — рассказали, что иногда бывает, если мальчики и девочки ходят по ночам под кипарисами, и в рюкзаке у них вино, а в головах — ночное купание. Итак, дети и подростки теперь ходят по территории лагеря только в сопровождении вожатых. Отбой в десять вечера, и никаких закрытых дверей — шпингалеты сняты, дежурный может без стука войти в любую комнату. Что значит если не одеты? Дома будете голыми ходить! В Форосе вожатые должны контролировать все покупки скаутов, рюкзаки проверяются на входе в здание. Купание в море — два раза в день, когда дежурит спасатель — и скажите спасибо, что без свистка. По-русски и по-украински общаться только между собой — к вожатым и учителям обращаться исключительно по-английски.

Я видел, как румянец сошёл с лиц всех подростков. Вот ко мне подходит волосатый шестнадцатилетний Шурик, с которым мы так замечательно орали под гитару на крыше главного корпуса год назад.

— Вадик, слушай, а я ехал и думал, что мы вечером с тобой выпьем — белого или красного? И что теперь делать? Слушай, поведи нас завтра в Форос за мороженым — мы хоть вина там на разлив купим!

— Купим, Шурик, купим, — кивнул ему я, — вижу, по твоему лицу, что к такому сюрпризу ты был не готов!

Утром, выйдя на широкую веранду, я увидел, как Джек мелом на доске выводил аккуратные слова — расписание на первую половину дня, и имена вожатых, которые отвечали за мероприятия.

10 — 12–30. Tennis: Oksana, David.

10 — 12–30. Seabathing: Dima, Daniel.

10 — 12–30. Trip to Foros: Vadim, Tonya.

Улыбнувшись, я направился к длинноволосой стройной Тоне, которая стояла в стороне и смотрела на море. Она приехала из Киева — сопровождала детей в дороге. Конечно, я обратил внимание на девушку ещё вчера вечером и узнал её имя у Майка, но постеснялся познакомиться. На девушке были короткие джинсовые шорты, открывавшие совсем белые ноги — значит, Тоня не работала здесь в первую смену. О намечающейся авантюре напарницу стоило предупредить.

— Тоня, здравствуй! Я — Вадим. Есть дело. Мы с тобой сейчас