— Я уверена — ты пойдёшь на море. Я даже догадываюсь, куда именно.

— Не угадала! Останусь тут, на балконе, и буду любоваться, как ты бегаешь с ракеткой и нагибаешься за теннисным шариком!

Я устроился в углу на красном пластиковом стуле, достал из кармана шорт плеер, вставил первую попавшуюся кассету и нажал “play”. Тоня играла ужасно, хотя рассказывала вчера, что ходит в спортивную секцию на большой теннис. Она промахивалась, пропускала подачи и постоянно оглядывалась на меня. Через час детишки, желавшие поиграть с вожатым, начали неплохо справляться сами, и запыхавшаяся Тоня подсела ко мне.

— Что ты тут слушаешь? Признавайся!

— Давай я плёнку отмотаю, мы послушаем эту песню с начала, — ответил я и протянул ей наушник R.

Я купил кассету как раз перед отъездом в Форос: на обложке были изображены голые мужчина и женщина, у женщины на руках лежал ребёнок. Они сидели в железной клетке, а снаружи на них пялились зебра, тигр, кенгуру и лама — Тоня прыснула, увидев эту дурацкую обложку. Но голос Клауса Майне звучал как никогда хорошо.

When you came into my life,

It took my breath away.

And the world stopped turnin' round

For your love.

When you came into my life,

It took my breath away.

Cause your love has found it's way

To my heart,

Into my heart.

— Хорошая песня. Дашь мне эту кассету послушать?

— Забирай хоть сейчас.

— А что ты будешь вечером делать?

— Хотел снова пригласить тебя на пляж.

— Я приду.

Настал вечер — и первый раз за смену не штормило. Мы сидели на узком пятачке гальки за большим камнем на краю пляжа и смотрели на закатное небо, а когда совсем стемнело — на звёзды, соскальзывавшие с небосклона в море.

— Тоня, пошли купаться! Ты же ещё не купалась ночью?

— Да, я давно хотела искупаться в море ночью, и знаешь — мне совсем не страшно. Но я не брала с собой купальник.

— Да ну, какой купальник. Ночью все в Крыму купаются только голыми. Вот у меня нет ни одного знакомого или знакомой, которые ночью купались бы в одежде. Это дурной тон.

— Ну ладно, давай купаться голыми. Но я тебя пока стесняюсь — ты заходи первым, а я разденусь и пойду за тобой.

Я зашёл по пояс в воду, остановился. Вода и небо сливались впереди в одну матовую черноту. Казалось — сейчас нырнёшь и потеряешь меру берега, моря и неба. Можно запутаться, потерять нить и вынырнуть в другом измерении. Или просто утонуть. Тоня подошла и взяла меня за руку. Рука её уже покрылась гусиной кожей.

— Надо быстро нырять — иначе замёрзнешь. Давай — на раз, два, три!

Мы нырнули, потом поплыли прочь от берега. В воде быстро согрелись, и Тоня не хотела выходить.

— Вадик, ты можешь принести моё платье? Я выйду и сразу оденусь.

— Держи.

— Спасибо. А ты так и будешь стоять голым?

— Мне совсем не холодно!

— Слушай, я никак не могу найти свои трусы — что мне делать? Нам же сейчас идти назад!

— Думаю, ты их потеряла! Но никто кроме меня не знает, что на тебе, кроме платья, ничего нет. А я буду хранить секрет.

Мы вышли на бетонную дорожку и начали подниматься вверх, к domikam. Навстречу шёл Майк — он явно собирался купаться.

— Hey, guys! Nice to meet you!

— Hey, Mike! Good night!

Тоня шла и сконфуженно улыбалась.

— Как ты думаешь, он догадался, что я без белья?

— Слушай, ну на тебе же не прозрачное платье! Он никак не мог увидеть. И вообще, очень многие девушки так ходят постоянно.

— А это ты откуда знаешь?

— Я читал в мужском журнале результаты анонимных опросов! Кстати, ты будешь сегодня спать со мной в domike?

— Конечно, мы идём к тебе — пугать твоих ужасных соседей, — улыбнулась она, — хотя, я подозреваю, кто украл мои трусы. Кто-то знает, что я не пойду в корпус за новыми, и рассчитывает, что я буду спать сегодня совсем голой. Но он зря так переживает — я же утром сказала, что верю.

Мы остановились и долго целовались, потом присели на бордюр — очень хотелось курить.

— Вадик, я совсем забыла — у меня для тебя есть подарок, — Тоня протянула пачку красных Marlboro, — Лесю попросила сегодня в Форосе купить. Тебе же нравятся такие?

— Очень нравятся, это самые вкусные сигареты. Такие дорогие. Спасибо. Я буду открывать эту пачку иногда — когда случится самый прекрасный или самый ужасный момент.

— А сейчас какой?

— Конечно, ужасный, — сказал я и ущипнул её на ногу.

— У Marlboro лучшая реклама, — Тоня ущипнула меня в ответ, — на всех фото в буклетах один красавец мужчина, ковбой. Скачет на лошади с лассо в руках или задумчиво курит, глядя вдаль.

— Тоня, а ты знаешь его судьбу?

— Расскажи.

— Уэйн Макларен, американский актёр, который снимался в самой популярной рекламе сигарет, он же ковбой Мальборо, умер от рака лёгких. Ещё несколько мужчин, участвовавших в этой рекламе в разные годы, также умерли от рака. Но все они подписали контракт на использование своих изображений. Поэтому мертвецы, скончавшиеся страшной смертью от курения сигарет, всё еще их рекламируют. Не знаю, как в Америке, но у нас точно эти буклеты в ходу, ты сама видела!

— Поэтому ты с удовольствием закуриваешь ещё одну, да?

— Конечно! Потому что это рок-н-ролл.

Я докурил и мы, стараясь не шуметь, поднялись в domik. Я постелил постель на веранде, стянул с Тони платье и бросил его на стул, где уже лежали мои вещи.

— Вадик, только… ты же помнишь, да?

— Не бойся. А целовать ведь можно?

— «Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже» —