— От ольмеков ушел, и от сапотеков уйду, — пообещал себе Чайка.

Спустя еще час они были у подножия холма, на котором сходились все дороги долины. Сотни людей покидали город, и столько же направлялось в него. Хотя народу было много, от наметанного взгляда Чайки не ускользнуло, как организованно передвигались людские массы. Похоже, виной всему были отряды воинов-копейщиков под началом нескольких военачальников, находившихся в самой середине холма и внимательно следивших за порядком. Два потока — туда и оттуда, — никак не соприкасаясь, почти идеально ровными реками текли в противоположных направлениях.

«В Риме на таком месте лежал бы специальный камень с цифрой, означавший начало всех дорог», — вспомнил вдруг Федор и даже поискал глазами подходящий камень, но не увидел ничего кроме сотен тел, обступивших со всех сторон их колонну.

Колоссальный мост, по которому они вступали в город сапотеков, оказался, естественно, не каменным, а собранным из мощных деревянных балок, обработанных каким-то специальным составом. Вряд ли сапотеки при всей своей любви к камню могли себе позволить поднимать и опускать каменный мост. Для этого нужны был сверхмощные механизмы, да и незачем было так напрягаться. Даже этот, деревянный, казался исполинским сооружением для своего времени и был достоин восхищения. Он был столь широким, и на нем одновременно находилось такое количество народа, что Федор, ступив на него, едва смог рассмотреть, что находится на мосту. Даже не увидел реку за частоколом тел полуголых сапотеков, бросавших на него равнодушные взгляды.

Вскоре исполинские башни остались позади, и отряд финикийцев под конвоем вступил в стены города. Вдоль широкой улицы, не уступавшей размерами мосту и явно предназначенной для прохода войск, потянулись каменные дома из красноватого камня с плоскими крышами и узкими окнами, больше похожими на бойницы. Высотой они не отличались, этажа три, не больше, зато были длинными, имели мало входов и очень походили на казармы.

— Как ты думаешь, командир, — вновь «проснулся» Ларин, озираясь по сторонам, — нас сразу отведут к пирамидам на забаву жрецам или еще помучают на допросах?

— Думаю, что еще помучают, — рискнул предположить Федор, тоже смотревший во все глаза на окружившие их постройки, пока мало походившие на трущобы, в которых на первый взгляд должны были проживать тысячи местных жителей.

— А иначе, Леха, — закончил Федор свою мысль, переводя взгляд на вершину ближайшей пирамиды, чьи грани отливали золотом, — зачем они нас тащили в такую даль, да еще мясо вяленое тратили. Думаю, перед смертью нас еще хорошенько допросят. И, возможно, с пристрастием.

Пирамиды, если не целиком, то хотя бы их вершины, были видны отовсюду в этом городе, поскольку составляли его центр. Даже с улицы, застроенной «высотками», можно был увидеть часть хотя бы одной или сразу нескольких пирамид. Пока что на них никого не было. «Значит, — невольно подумал Федор, вспомнив наплыв народа к ритуальным сооружениям в городе ольмеков, — больших праздников с кровопусканием сегодня не ожидается. Не исключено, что до заката еще доживем».

— Ты меня прости, командир, — заявил Ларин, переставляя ноги по каменным плитам улицы, которая была замощена даже лучше, чем дорога, по которой они сюда пришли, — но я пытки терпеть не буду. Попробую вырваться, а не смогу, так пусть сразу убивают. Не доставлю я этой сволочи такого удовольствия, чтобы они наблюдали, как мучается Леха Ларин.

— Делай, как знаешь, — просто ответил Федор, и сам не подозревавший пока, что для них приготовили.

Обескураженный Леха умолк, продолжая машинально следовать за конвойными, которые своими щитами и копьями расчищали путь сквозь толпу праздношатающегося народа. Вообще Федор был удивлен обилию людей, не пристроенных к какому-нибудь делу. Насмотревшись на подневольных крестьян в долине, он уже решил, что в этой стране свободных людей почти нет, и все население, кроме военных и конвойных, проводит время на каких-нибудь повинностях. Здесь же в городе с неизвестным названием, который Федор по привычке именовал Монте-Альбан, не считая военных, на улицах виднелось множество народа не только в набедренных повязках и каких-то тюрбанах на голове, защищавших от солнца. Попадалось немало с виду свободных граждан, как мужчин, так и женщин. В простых белых рубахах-туниках, а также расшитых витиеватым узором коротких и даже длинных одеждах, иногда похожих на привычный глазу Чайки гиматий, только снабженный по нижнему краю разноцветной бахромой. Головы прохожих часто украшали странные головные уборы из перьев или такие замысловатые прически из многочисленных косичек, висевших или торчавших в разные стороны, что Чайка только диву давался, сколько времени сапотеки тратили на украшение своей головы. Лица, раскрашенные или покрытые татуировками, тоже встречались часто. И это не говоря о серьгах или кольцах, украшавших не только уши, но и носы местных жителей.

— Однако, — подумал вслух Федор, провожая взглядом очередного сапотека с бронзовой от загара кожей, обвешанного с ног до головы бахромой и кольцами, — брадобреи здесь, наверное, процветают.

Но тут же услужливая память вдруг напомнила ему, что у местных индейцев по какой-то причуде природы нет бороды. Он присмотрелся к прохожим, насколько смог, и действительно не увидел ни одного бородатого человека. Сапотеки либо слишком часто брились, либо в самом деле не имели бород. Федор умолк, пораженный очередным открытием.

— Ты прав, командир, — поддержал разговор Ларин, от которого также не ускользнуло обилие косичек и колец у аборигенов, — они здесь не только воюют, но и успевают регулярно тату-салоны посещать. Педерасты, наверное, все поголовно.

От такого неожиданного вывода Федор даже споткнулся, едва не упав. Но развивать эту тему не стал. Женщины, в том числе и свободные с виду, в толпе также попадались. И хотя Федор еще не разобрался в тонкостях местного социального устройства, у него оставалась надежда, что далеко не все сапотеки впали в грех мужеложства.

Тем временем конвоиры провели пленников через квадратную площадь, уставленную длинными деревянными лотками, образовавшими целые улицы. Между лотками толпился разношерстный народ, рассматривая всякую утварь, выставленную на продажу. Здесь было много посуды: горшки, кувшины, вазы. Федор заметил там много черных горшков, украшенных витиеватым орнаментом. А вот оружия Чайка здесь не увидел, хотя, может быть, просто не разглядел. Он ведь познавал город под углом, рассматривая в основном сбоку и снизу, в силу своего положения. Да и народа здесь было очень много. Охране пленников с трудом удавалось наводить порядок и пробивать себе дорогу, хотя Федор и заметил бросавшееся в глаза раболепие гражданских перед военными.

— Эх, был бы я со свободными руками, — донеслось до Федора бормотание шедшего впереди друга.

Он и сам подметил, что местный базар был отличным местом, чтобы уйти от погони. Много боковых улочек. И народу много, легко раствориться. Если, конечно, имеешь соответствующий облик. А по части колец, длинных косичек и татуировок финикийцы заметно проигрывали сапотекам. Так что идею побега он пока не поддержал, отложив ее до лучших времен.