успокоилась и даже полюбила другого мужчину. Гера, ты прости меня! Но ты же не поверил? Не поверил, скажи?

— Конечно, не поверил. Алена не такая. И дорогих блузок или сумок у нее нет. Может, они там с заведующей и подворовывали понемногу… Мне ужасно неприятно об этом говорить, но даже эта тема не кажется мне связанной с ее убийством. Я уверен, что Алену убили по ошибке. Может, конечно, она знала о махинациях других людей, того же Равича, к примеру, и поэтому ее… того… Не знаю… Но уж что такого могло произойти, чтобы она стала для кого-то опасным человеком?

— Может, она стала свидетельницей ДТП? — Галина решила кардинально сменить тему.

— Да, может быть. Но мне сейчас важно найти в себе силы просто жить дальше. Жить и воспитывать детей, понимаешь? Не раскисать, одним словом. А мои ближайшие планы — это самое страшное, похороны. Ты же поможешь мне?

— Гера, да, конечно! — И Галина прильнула к нему и обняла. Вот как бы теперь не выпустить его из своих рук, подумалось ей…

Глава 19

Свидетель (подозреваемая).

Вера, сторож

Нина Михайловна пришла ко мне пьяная. Я знала, что она еще в садике, что наверняка работает с документами в своем кабинете.

А она, оказывается, пила. С горя. Ну конечно, такого методиста потеряла! Это я иронизирую, разумеется. Думаю, она даже обрадовалась, что теперь какое-то время будет хозяйничать здесь одна. Пока еще пришлют нового методиста… Но где гарантия, что эта совершенно новая, чужая для нас для всех женщина окажется хорошим человеком? А вот Алена была как раз тем хорошим человеком, которого все любили. Думаю, что и Драконовна наша ее тоже по-своему любила. И ненавидела одновременно.

Заведующая едва стояла на ногах. Я усадила ее на стул. Если бы она была хотя бы немного трезвее, я предложила бы ей выпить за упокой души Алены. Но куда там было еще пить, когда она еле ворочала языком. Но ворочала, а мозг ее, напитанный водкой или коньяком, выдавал очень странную информацию:

— Ты когда, Вера, пойдешь и признаешься в том, что ты сделала?

— Не поняла, Нина Михайловна.

— Да все ты отлично поняла! Это же ты удушила ее. Схватила своими загребущими руками и удушила! И даже знаю, за что! За то, что она помешала тебе тогда, ночью… Думаешь, я не знаю, что ты принимаешь здесь, в детском дошкольном учреждении, генерала?

Хотелось ли мне в тот момент действительно кого-то удушить? Признаюсь: да! Вот ее, пьяненькую, с толстыми, противно шлепающими губами, и хотелось.

Как же я ненавидела ее тогда, ее маленькие глазки за стеклами очков, всегда бледный, словно пластмассовый, острый нос, подбородок с растущими на нем волосками. Думаю, что многие из нашего коллектива хотя бы раз испытывали к нашей заведующей такое вот неприязненное чувство. И мысленно могли поколотить. Неинтересное, некрасивое, бездушное существо командовало нами, издевалось над нами, унижало нас. Поэтому куда справедливее было бы, если бы там, на пустыре, нашли ее тело, а не нашей Алены. Чтобы кто-нибудь из родителей, давших ей взятку, кто-нибудь один, мужчина или женщина, вынес ей приговор. Понимаю, жестоко. За взятки не убивают (или убивают?), но тогда можно предположить, что заведующую могла бы убить одна из наших нянечек, к примеру, за то, что Драконовна заставила перемыть стену в коридоре лишь потому, что после мытья на ватке, которой провела по стене, остался серый налет. Но здесь надо бы кое-что пояснить, некоторые общие наши предположения.

Однажды на дне рождения одной из наших воспитательниц, когда мы задержались здесь, на кухне, допоздна, а заведующая уже ушла, одна из наших женщин, кажется Людмила Ивановна (в садике мы всех воспитательниц привыкли называть по имени-отчеству), молоденькая, современная такая девушка, рассказала нам о том, чего мы и не знали.

Это такое понятие удовольствия, кайфа, которое можно получить, к примеру, от разных звуков (хруста, шуршанья и подобного) или от того, когда кто-то на твоих глазах моет пол или вычищает грязь с поверхностей…

Мы все тогда хорошо так выпили, и Людка эта открыла свой телефон, вошла в ютуб (у меня дома тоже есть свой старенький ноутбук, интернет, все как положено, поэтому мне было особенно интересно), набрала в поисковике странные буквы (я потом, на следующий день, попросила ее написать мне на листочке эту абракадабру, чтобы самой понять, что это такое: ASMR), и на экране появился мужчина-рабочий со шваброй в руках. Он мыл полы в каком-то огромном офисном помещении. Камера следила за его перемещениями, показывала крупным планом, как он моет полы, и у меня, признаюсь, отчего-то по телу пошли мурашки. И тут я вспомнила, что уже испытывала нечто похожее, когда смотрела, как наш дворник метлой метет двор. Шуршит веником по асфальту, сгребает листья, а я сижу на лавке и кайфую. Подумалось тогда, что я ненормальная. Что нормальный человек не может вот так завороженно смотреть за движениями веника и кайфовать от этого шуршанья. Оказывается, таких, как я, — много! Что мужчины, к примеру, одинокие, уставшие и беспокойные, которые не могут самостоятельно уснуть, включают на ночь видео с красивыми девушками, которые шепчут им что-то тихое и нежное, похрустывая какими-то простыми предметами или делая вид, что они именно ему, зрителю, моют голову или расчесывают волосы…

Мытье стены шершавой губкой, звук разбрызгиваемой моющей жидкости из пульверизатора, движение рук нянечки — не это ли вызывает кайф у Нины Михайловны? Не потому ли, когда она заставляет кого-то перемывать стену или пол, протирать шкафчики в раздевалке, то всегда сама присутствует при этом, тихо наблюдая со стороны?

Предполагая это, мы в тот вечер открытия ASMR испытали примерно одинаковое чувство отвращения и ненависти к нашей заведующей. И потом начали следить за ней и ждать, когда же она проявит себя, когда в очередной раз заставит кого-то перемыть стену.

Я отвлеклась. Итак, приходит ко мне пьяненькая Драконовна, ну просто лыка не вяжет, что называется, и обвиняет меня в убийстве Алены! И ведь так серьезно говорит, словно и сама верит в это. Или же делает это нарочно, чтобы отвести от себя подозрение.

Стоит, переминаясь с ноги на