— И какое же?

Я ожидала чего-то невинного. Новую сказку, например. Или какую-то игру. Но никак не думала, что Шелли скажет:

— Поцелуй моего папу.

— Что? — Я смотрела на малыша, ожидая, что это окажется шутка.

— Поцелуй моего папу, — повторил он. — Это мое желание.

— Шелли, — попыталась вразумить сорванца, — ты ведь понимаешь, что мы с Арманом чужие люди? И я не могу поцеловать полузнакомого мужчину.

— Ты обещала исполнить мое желание, — заупрямился Шелли.

— Я не могу!

— Тогда и я не могу больше тебе помогать. Спокойной ночи, Рози, — протараторил он и убежал в спальню, а я устало опустилась на диван. Надо написать Люциану.

«Иден Лейтон в своем уме, — написала ему. — Передавал, что благодарен за Атеррас вместо смертной казни».

Ответ пришел пять минут спустя: «Отлично, госпожа Делкотт. С другой стороны листа написан шифр. Передайте его Лейтону. Скажите, если он подберет код для этого шифра, я подумаю о том, чтобы освободить его из Атерраса. Дело срочное, торопитесь. Возможно, помилование для вашего брата станет возможным гораздо раньше, чем через год».

Действительно, с другой стороны свитка были символы. Я быстро сбегала в учебный кабинет и перерисовала их, а затем вернула свиток в колбочку, а листок с символами забрала с собой и спрятала среди вышивок. Отнести этот шифр Лейтону? Снова спуститься на девятый нижний? Без Шелли мне не справиться, но… Что-то мне подсказывало, что Шелл не согласится поменять свое желание.

Глава 19

— Нет, Рози. Мы с тобой договаривались, а теперь ты не держишь слово.

Мишель упрямо стоял на своем. К утру он не придумал другое желание, и никакие уговоры не действовали. Я пыталась убедить его загадать что-нибудь иное, но Шелли упрямо качал головой и отказывался. А мне нужно было передать эти символы Идену! Иначе все, конец. Можно опустить руки и смириться с неизбежным. Да, я не доверяла Люциану, но лучше иллюзорный шанс, чем никакого. И потом, что дурного, если Иден расшифрует код? Ничего.

Это я себе так говорила, а умом понимала, в какую опасную игру ввязалась. Во-первых, духи видят все. Во-вторых, я не хотела вмешивать Шелли в свои дела. А в-третьих, не верила Люциану. И то, что делаю, подло по отношению к Арману. Он хорошо ко мне отнесся, а я…

— Ладно, — выпалила в угоду заигравшемуся шалуну. — Один поцелуй. И все.

— И все, — радостно подтвердил Шелли.

Поцеловать-то я Армана поцелую, но как потом объяснить тюремщику, зачем это сделала? Решила сказать правду — что проспорила Мишелю желание. Обращу все в невинную шутку. Осталось дождаться самого Армана, потому что идти к нему в кабинет и мешать работать я не собиралась. А Шелли было не угомонить. Он не хотел учиться читать, писать, считать. Только вертелся вокруг меня, пока я не пригрозила, что вообще откажусь от нашей затеи и на девятый нижний не пойду. Для самого Шелли это было тоже приключение, поэтому он мигом угомонился и на пару часов стал послушным ребенком. Пока не появился Арман.

— Добрый день, — вошел он в гостиную, и Шелли тут же заторопился прочь, понимая, что при нем я исполнять обещание не стану.

— Пойду, отнесу книжки в учебную. — Мальчик показал томик сказок, на котором мы учились читать. — Скоро вернусь.

И внимательно посмотрел на меня. Можно подумать, я без этого не поняла, что он имеет в виду. А затем умчался, только пятки засверкали.

— Чего это он? — удивленно спросил Арман.

— Не знаю, — ответила я, чувствуя, как мучительно краснею при одной мысли о поцелуе. Не то чтобы Арман мне не нравился… Но он ведь был почти чужим человеком. И потом, это могло создать дополнительные сложности между нами. Список причин, по которым я не должна целовать Армана, увеличивался с каждой минутой. И в то же время выбора не оставалось.

— Привезли ткани, — сказал тюремщик, глядя вслед умчавшемуся сыну. — Они лежат у меня в гостиной. Я хотел спросить, куда их вам отнести, и… Розалин, все в порядке?

Наверное, я выглядела глупо. Более чем глупо! И такой же себя чувствовала, вот только сделала пару шагов, которые отделяли меня от Армана, привстала на цыпочки и осторожно коснулась губами его губ. Поцелуй? Поцелуй! И уж меньше всего я ожидала, что мне ответят. Сильные руки сомкнулись на талии, а теплые губы теперь накрыли мои, заставляя сердце биться часто-часто. Казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Вдруг что-то треснуло, и Арман выпустил меня из объятий, прислушиваясь.

— Нет, показалось, — прошептал он, старательно отводя взгляд.

За эти дни мне приходилось видеть Армана Ферри строгим, спокойным, раздраженным, усталым. Но ни разу — смущенным. Его щеки едва заметно порозовели.

— Прошу прощения, госпожа Делкотт, — пробормотал он и просто от меня сбежал, а я так и осталась стоять посреди гостиной, пытаясь понять, что же это было. Задумчиво коснулась губ, улыбнулась — и осознала, что творю. Я целовалась с Арманом. Не в шутку, а всерьез, и мне это понравилось! С ума сойти…

— Рози! — Шелли ворвался в комнату. — Духи сказали, что папа уже ушел. Вы поссорились?

— Нет, я… сделала то, о чем ты просил. Но это был первый и последний раз!

— Ладно, — слишком легко заверил Шелл. Впредь буду умнее — пусть сначала загадывает желание. Понятно, что Мишель тоже привык ко мне за эти дни, вот и хочет видеть меня рядом с Арманом, но я сама настолько погрузилась в мысли о брате и задании Люциана, что ни разу не задумалась, как отношусь к господину Ферри. Нет, конечно, у меня мелькали мысли, что он не так уж страшен, и даже справедлив, но они приходили и уходили, а сейчас вдруг встали в полный рост. И что делать дальше, я не знала.

Видеться с Арманом было страшно. Я каждую минуту ждала его появления и одновременно боялась, что вот сейчас он переступит порог комнаты. Зато Шелли казался удивительно довольным. Сначала я собиралась сегодня же просить его снова провести меня к Идену, но решила, что не стоит испытывать судьбу. А Шелли вертелся вокруг, изнывая от нетерпения, и можно было не сомневаться, что он задумал очередную каверзу. Зато спать уходил расстроенным, потому что я так ни о чем его и не попросила.

Я тоже легла. Слышала, как около одиннадцати Арман прошел мимо комнаты — решил навестить сына. Вскоре шаги стихли в обратной стороне, и на верхних этажах Атерраса воцарилась непривычная тишина. Даже духи хранили безмолвие. И в