Натали забрала оттуда свою куклу. Ничего не осталось в корзине, кроме белого перышка, как будто от одного из лебедей, которые жили на озере Лак-Верт.

– Папа, – прошептала Кайли.

И Мартин поднял на руки Кайли, как поднял бы на руки свою родную дочку, и, обнимая, держал ее на руках, пока не подошла ее мать, которая уже искала их. Стоя у старинного бельведера, где они только что справляли свадьбу, Кайли смотрела на этих двух взрослых людей и знала, что у нее наконец-то появился папа, о котором она мечтала так долго.

Медовый месяц был жарким и полным лености, ясные летние дни они проводили на берегу Лак-Верта. Это началось с их свадебной ночи, после того, как Кайли легла спать, а Гарднеры отвезли Тобин и тетю Энид в аэропорт. Мартин жил здесь много лет, и жители Лак-Верта отчаянно защищали его покой. Он заверил Мэй, что ни единый намек на их брак не просочится в прессу, ни какие репортеры не испортят им их медовый месяц.

Это была их первая брачная ночь, их первая близость вообще. В ванной, когда Мэй расстегивала молнию на платье, у нее дрожали пальцы. Она купила новый шелковый пеньюар персикового цвета, но поняла, что оставила его в спальне, где теперь ожидал ее Мартин. Так что пришлось натянуть старую белую рубашку, висевшую на двери. Идя по коридору, она заметила, что дверь спальни была приоткрыта. Тени танцевали на потолке. Когда Мэй вошла в их спальню, она увидела Мартина, лежащего на старой железной кровати. Она намеревалась прихватить свернутый пеньюар и поспешить назад, чтобы переодеться. Но когда проходила мимо кровати, увидела его обнаженную грудь и плечо, в свете одной синей свечи. Он тронул ее за запястье и придержал.

– Куда ты? – спросил Мартин.

– Мне надо переодеться…

– Иди сюда, – сказал он, притянув вниз, на кровать.

Она присела на краешек, тогда он откинул простыню и помог ей лечь рядом. Их глаза сияли, прижавшись к ней, он начал ласково ее целовать.

– Останься, – предложил он. – Тебе не стоит переодеваться.

– Нет, надо. Я хочу, чтобы ты навсегда запомнил…

– Запомнил эту ночь? Так и будет, Мэй. Не бери в голову.

Пока он целовал ее в шею, его руки ласкали ее плечи, локти, гладили спину. Мэй вся трепетала от его прикосновений. Его крепкое и сильное тело звало к себе, в ней все больше и больше разгоралось желание. Она прижалась к нему, вместо того чтобы отстраниться, и поняла, что пеньюар ей не удастся обновить этой ночью.

– Я не могу поверить этому, – сказала она. – Неужели мы здесь вместе, мы поженились…

– Мэй Картье, – произнес он, улыбаясь и целуя ее. – Или ты собираешься оставаться Мэй Тейлор?

Она покачала головой, чувствуя, как его руки обнимают ее.

– Мэй Картье, – повторила она. – Мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть. Ведь всю мою жизнь меня звали Тейлор.

– А вот к чему я должен привыкнуть, – сказал он, целуя ее в шею, в ложбинку между ключицами, в лунку между грудями, – так это быть с тобой.

Свет от свечи придавал некую первозданность комнате в отблеске мерцающего и пританцовывающего пламени.

«Кому нужны сотни свечей? – подумала Мэй. – Одна свеча намного удивительнее».

Так же, как и их простая церемония, все было наполнено скрытой мощью и изяществом. Теперь Мартин крепко обнимал ее обеими руками, она выгнула спину, прижимаясь к нему, дотрагиваясь до его лица.

В его глазах светилась нежность, но его руки были стальными. Казалось, его живот, рельеф мышц – все высечено из мрамора, и часть ее существа испытала благоговейный трепет и удивление от увиденного тела, которое пряталось под свитером самой яркой звезды «Медведей». Проведя кончиками пальцев выше локтя, она почувствовала его мускулы и улыбнулась тому, как он вращал глаза ми. Дразня его, она сжала его руку.

– Золотая Кувалда… – Она поцеловала его в грудь. – Теперь я понимаю реальное значение этого прозвища.

– Мэй, – произнес он в ответ, весь дрожа.

– Откуда у тебя такие мускулы? – поинтересовалась она. – Ты работаешь над собой весь год подряд?

– С этого момента и до сентября совсем перестану, – рассмеялся Мартин.

В свете свечи Мэй различала его шрамы. На подбородке, над глазами, слева на голове, за правым ухом; она представляла себе все эти летящие в него шайбы и клюшки, испортившие его красивое тело. Но на груди шрамы казались другими и таинственными: две длинные вертикальные линии, они опускались четко от центра грудной клетки и буквой X прямо по сердцу. Она дразнила его, но при виде этих шрамов внутри у нее все похолодело.

– Как это произошло? – спросила она.

– Не надо, Мэй, – вымолвил он, не открывая глаз.

– Расскажи мне, Мартин. Они похожи…

Но он не дал ей закончить фразы. Он опрокинул ее на спину и крепко поцеловал. Его словно прорвало. Он шептал ее имя, обнимая так, будто нуждался только в ней и больше ни в чем. Он держал Мэй крепко. Она чувствовала его внутри себя, их тела, не отпускавшие друг друга, покачивались в заданном ритме. Она смотрела на него с всевозрастающей страстью. Она доверяла своему новому мужу и знала, что этого ей недоставало все эти бесконечно долгие годы. Не потому, что он был хоккейной звездой, и не потому, что он был самый сильный мужчина, которого она когда-либо касалась, а потому что он был Мартин, ее муж, мужчина, которого она ждала всю свою жизнь.

Верный своему слову, Мартин учил Кайли грести и плавать в озере. Хотя она и купалась в бассейне и на море, она все время боялась травы и листьев, скрывающихся в тусклой глубине озера. Мартин объяснил ей, что легче всего выйти на пристань, держась за деревянную лестницу, и тогда ей не придется дотрагиваться до ила и она сразу погрузится в воду.

Мэй сидела в бельведере, наблюдая за ними. Солнце было горячее, так что она не снимала рубашки Мартина и большой шляпы даже под тентом. Она сделала набросок каждой детали ее свадьбы, чтобы запомнить ее навсегда. Теперь она рисовала мужа и дочку на пристани, в старой гребной шлюпке, их головы, качающиеся в синей воде.

– Я касаюсь волокнистого материала носком, – звала его Кайли.

– Это всего лишь трава, – успокаивал ее Мартин. – Она не причинит тебе никакого вреда.

– Она страшная, словно волосы ведьмы. – Кайли забралась на руки к Мартину.

Он шагал в воде, держа девочку.

– Моральная твердость, – сказал он, пристально глядя в глаза Кайли. – Это тебе нужно больше всего, точно так же, как хоккеисту. Не позволяй себе так думать. Скажи сама себе, что это – всего лишь трава, а вовсе не волосы ведьмы. Много раз. Я должен услышать, как ты говоришь себе это.

– Это – всего лишь трава, вовсе не ведьмины волосы, – повторила Кайли. – Это – всего лишь трава, а вовсе не волосы ведьмы.