– Послушайте, есть человек, которого я хочу позвать, – сказал Мартин, возвращая всех обратно к свадебным планам. – Это Рэй Гарднер. Пора вам познакомиться с ним и Дженни. Вы полюбите ее. Я хочу им представить свою семью.

– У меня к тебе просьба, – поглядывая на часы, Мартин говорил по телефону с Рэем. Тот жил с женой и детьми несколько миль севернее, на противоположном берегу озера Лак-Верт.

– Давай. Хочешь приехать ко мне? Я как раз собираюсь пить кофе.

– Не сейчас. Скажи, вы с Дженни сможете присутствовать свидетелями на моей свадьбе?

Рэй чуть не поперхнулся и уронил кружку с кофе. Мартин слышал, как она разбилась.

– На твоей свадьбе?

– Долгая история. Уи о но? (Так да или нет?) Мне не обходимо найти свидетелей.

– Не такая уж и долгая. Я видел тебя всего три недели назад, и ты был тогда одинок и несчастен.

– Да.

– Тогда поспешите. Я хочу познакомить вас с самой красивой женщиной на свете.

Церемония началась с наступлением сумерек. Бельведер был украшен гирляндами из лавра, маргариток и жимолости, а тетя Энид с Кайли сделали сотню бумажных лодочек, поставили в них свечки и пустили плыть по спокойной глади озера. Отец Джеймс Бопре держался солидно и торжественно в своей черной одежде. Тетушка Энид и Гарднеры встали по обе стороны от него. Мартин, в своем сером костюме, был первый, кто увидел их прибытие.

Кайли вела процессию от дома. На ней было светло-желтое платье, в руках она держала корзину полевых цветов. По пути она сыпала лютики на дорожку, останавливаясь, чтобы оглянуться на Тобин, идущую сзади, – как ни как та была посаженной матерью невесты.

А затем появилась Мэй.

На ней было простое кремовое платье, облегающее фигуру, и в тон ему бабушкино жемчужное ожерелье. Платье она отыскала на заветном чердаке «Брайдалбарн», там, где ее бабушка хранила самые красивые коллекции. Это было очень скромное платье, с воротником стойкой и длиной ниже колена, но когда она посмотрела на Мартина, у нее вспыхнули щеки. Кайли и Тобин подвели Мэй к Мартину. Молодые взяли друг друга за руки, и отец Бопре начал церемонию. Он говорил по-английски с сильным французским акцентом. Ветер стих, но уже стемнело и воздух постепенно становился все прохладнее. Мэй инстинктивно сделала пол шага ближе к Мартину, чтобы ощутить его тепло.

Тайное бегство, тайное венчание предполагало не совсем привычный ход событий, и Мэй не могла избавиться от своих рассуждений, стоя около мужчины, который вот-вот станет ее мужем.

Тайное бегство и тайное венчание означало отсутствие длинного списка гостей, отсутствие тщательно составленных текстов речей и тостов, никакого органа или оркестра или даже солиста, никакой большой церкви, чопорного приема или тусовочной вечеринки, фаты или свадебного поезда и никаких карточек для гостей с написанными на них каллиграфом фамилий и места.

Приезд на церемонию их лучших друзей, свечи на озере, звезды в темно-фиолетовом небе, ночные совы, спустившиеся с гор, Тобин, хлюпающая без остановки, венок из полевых цветов, сползавший у Кайли на один глаз, и Дженни Гарднер, ласково поправляющая венок девочке, как будто она знала Кайли всю жизнь, и самые простые свадебные клятвы из тех, что Мэй когда-либо доводилось слушать, – это все, о чем она могла мечтать.

– Берешь ли ты, Мэй, этого мужчину, Мартина, в свои законные мужья и обещаешь ли быть с ним в радости и в горести; в богатстве и бедности; в болезни и во здравии; пока вы оба живы?

– Да, – отвечала Мэй, пристально вглядываясь в синие глаза Мартина.

Пусть он знает: она дает ему обещание перед Богом и природой, священником и людьми, которых они любили больше всех на свете, что она сдержит свое слово, пока смерть не разлучит их.

– А ты Мартин, берешь, ли эту женщину, Мэй, в законные жены и обещаешь ли быть с ней в счастье и печали, в богатстве и бедности; в болезни и во здравии, пока вам обоим суждено жить на этой земле?

– Да, – отвечает Мартин без улыбки, с такой страстью и убежденностью в глазах и в голосе, что Мэй понимает – они будут вместе навсегда.

Так они стояли друг против друга, и простые слова церковной клятвы звучали над озером, и горы эхом повторяли их, остановив время.

– Мэзанфан (дети мои), – сказал священник, благословляя их по-французски, английски и на латыни осеняя крестным знамением правой рукой.

Ветер ворвался, проносясь над озером, раскачав на маленьких волнах лодочки тетушки Энид со свечами. Маргаритки и фиалки, высыпанные из корзины Кайли, рассыпались по земле.

– А теперь я объявляю вас мужем и женой, – сказал старый священник, сначала по-французски, а затем, для пущей важности и надежности, и по-английски.

Мартин взял в ладони лицо Мэй и посмотрел внимательно в ее глаза. Может, он пытался сказать ей что-то особенно важное без всяких слов, сказать, что-то слишком глубокое, чтобы произносить это вслух? Вытянувшись, она провела рукой по его щеке, уху, затылку. Ее глаза горели.

«Навсегда», – думала она. – «Я буду любить тебя всегда».

– Ты можешь поцеловать жену, – сказал священник как раз в тот момент, когда Мартин уже обнял Мэй, подхватил на руки и стал целовать.

Все перешли на парадную веранду, где их ждал пирог и шампанское. Они дали Кайли бокал рыжего пива, и когда взрослые подняли свои бокалы, она подняла свой со всеми. Девочка слушала, как все вокруг смеялись и разговаривали, музыка звучала из старого стерео в гостиной. Гарднеры казались замечательными, и Кайли нравилось слушать, как они восторженно восклицают, что они счастливы за Мартина, и рассказывают, какой огромной неожиданностью стало для них известие о его женитьбе.

Дженни стояла рядом с мамой, о чем-то спрашивала, называла ее храброй женщиной, которая рискнула вступить в ряды хоккейных жен. Тобин тоже не отходила далеко, словно давала понять Дженни, что у мамочки уже есть лучшая подруга. Мартин представил Рэя тете Энид, назвав лучшим другом, причем с самого детства, сказал, что они вместе катались на коньках и на коньках же добирались до школы в холодные зимние дни.

– И до сих пор катаетесь вместе! – умилилась тетя Энид, одарив их обоих своей сияющей улыбкой, которую так любила Кайли.

– Нам везет, – признался Рэй.

– Да, это большое везение, – согласилась тетя Энид. – Вот и наша Мэй удачлива и счастлива в своей дружбе с такой подругой, как Тобин. Они знают друг друга с первого класса.

– Правда? – улыбаясь спросила Дженни.

– Да, мы всегда ходили домой вместе, – объяснила ей Тобин. – И в школе весь день вместе, а потом играли, пока наши матери не звали нас домой.

– И сейчас ничего не изменилось, – добавила тетя Энид. – Они работают вместе весь день, а затем исчезают на своих велосипедах. Правда ведь, Кайли?