Мэй смеялась, делая запись в своем дневнике, чтобы никогда не забыть день, когда ее муж преподал Кайли свой лучший спортивный урок, совсем как тренер НХЛ будущему спортсмену. Ее дочь повторила это заклинание много раз, и Мэй наблюдала, как она медленно отпустила Мартина и пошла от него назад в озеро.

– Это – всего лишь трава, вовсе не волосы ведьмы, это… Это – ВОЛОСЫ ВЕДЬМЫ! – завопила девочка, как только коснулась тонких стеблей, взбираясь обратно на руки Мартина, вызвав у него громкий смех.

Однажды ярким солнечным утром они втроем отправились на лодке на озерный остров. Мэй упаковала им с собой завтрак для пикника. Она сидела на корме, а Кайли устроилась впередсмотрящей на носу, в то время как Мартин сидел в середине, гребцом на веслах. Его весла, казалось, не касались воды. Они врезались в воду без всплеска и посылали лодку скользить вперед.

Вокруг каждой излучины, плавали и ныряли полярные гагары с белыми шеями. Олень щипал траву на берегу, но, увидев лодку, убежал в сосновую рощу. Двадцать минут прошло, потом полчаса, а Мартин все продолжал грести. Когда солнце поднялось выше, он замедлил ход, чтобы снять рубашку. Мэй, опустив пальцы в озеро, наблюдала струйки пота, стекающие по его голой груди, сожалея, что они не одни. Кайли стояла на носу лодки и была занята тем, что разглядывала природу. Мартин и Мэй тихо поддразнивали друг друга. На Мэй был синий купальник, и она спустила лямки, чтобы загорели плечи. Ее глаза продолжали изучать странные шрамы на его груди, скрытые под его вьющимися волосами, но он был настолько красив и сексуален, что они совсем не портили его.

– В твоих самых диких мечтаниях, – заговорила Мэй, – воображал ли ты когда-нибудь проводить медовый месяц в нагрузку с шестилетним ребенком?

– Это делает его интереснее, – ответил Мартин, кинув на Мэй страстный взгляд.

– Остров? – спросила Мэй. – Частный остров? Мы плывем на такой остров?

– Мон Дье (Боже мой), Мэй. Ты такая хорошенькая в этом купальнике.

– Частный остров… – Мэй откинула голову назад и закрыла глаза, представляя, как они расстилают одеяло, снимают одежду, занимаются любовью…

– Рыба! – завопила Кайли, от неожиданности она подпрыгнула и чуть не упала. – Там огромная, гигантская рыба! Ну посмотрите же, мама, па… – Она запнулась, так и не произнеся слово «папа».

– Сядь, милая, – остановила ее Мэй.

– Мы как раз проплываем примерно над норой старой форели, – объяснил Мартин, оглядываясь по сторонам. Где-то здесь живет прапрабабушка нашего озера. А эти рыбины – его адъютанты.

– Армия форели? – уточнила Кайли.

– Да, – подтвердил Мартин. – Во главе с самой большой радужной форелью, ты и не видела никогда такой огромной рыбины. Мы с Рэем пытались поймать этого гиганта всю свою жизнь.

– Так никогда и не смогли?

– Как-то нам удалось его поймать, – похвастался Мартин, – но он ушел.

– От меня не ушел бы, – сказала Кайли, вглядываясь в темную, неподвижную воду.

– Я возьму тебя на рыбалку как-нибудь утром. Хотя придется встать рано. Перед рассветом.

– О'кей, я буду готова, – согласилась Кайли.

Но тут она заметила черного медведя, поедающего ягоды на берегу. Двое медвежат появились из зарослей ежевики. Кайли завизжала, показывая на них, и Мартин обнял ее, чтобы она чувствовала, что была в безопасности. Мэй смотрела на его обнаженные руки, его широкие плечи и вспоминала о предыдущей ночи.

Но ее страсть содержала в себе намного больше, чем только физическое желание: ей нравилось, как Мартин говорил с Кайли, как он, казалось, с удовольствием играл с ее дочкой. Мэй наслаждалась тем, что они все вместе становились семьей. К тому времени, когда они добрались до острова, Мартин и Кайли уже проголодались. Мэй разложила завтрак и даже попыталась присоединиться к ним, но она была слишком счастлива, чтобы испытывать голод. Все, что она могла делать, это откинуться на спину, чувствовать солнце на своем лице и желать, чтобы их медовый месяц никогда не кончался.

На пути назад, с того момента как солнце стало скользить за северные отроги горного хребта, воздух становился все прохладнее. И Мэй и Кайли получили больше солнца, чем они привыкли, так что Кайли уснула на дне лодки, в то время как Мартин направлял лодку к дому.

– Не хочешь, чтобы я погребла некоторое время? – спросила Мэй. Мартин только улыбнулся в ответ, покачав головой.

– Думаешь, не смогу? – спросила она.

– Можешь, но зачем тебе это? – сказал Мартин. – Мне хочется заботиться о тебе, Мэй. Разве это плохо?

– Нет.

Она почувствовала комок в горле, и слезы на вернулись на глаза. Это был длинный день, Мэй утомилась, но не это было причиной ее состояния.

– Что с тобой? – спросил он, вытянув ногу, чтобы кончиками пальцев коснуться ее ступни.

– Прошло столько много времени, с тех пор как я чувствовала… – начала она, и слезы потекли по ее щекам. – Мой отец заботился обо мне. Он был всем для меня… для нас обеих, нас с мамой. Никто по-настоящему никогда не заботился обо мне, с тех пор как он погиб.

– Даже отец Кайли? – спросил Мартин, понизив голос.

– Особенно он, – призналась Мэй. – Он вообще не хотел участвовать в нашей жизни.

– Глупец.

Мэй кивнула, вытерла глаза и пристально взглянула на дочь, спящую на дне лодки. Свернувшись комочком, она лежала на груде свитеров.

– Посмотри, чего он сам себя лишил, – прошептала Мэй.

– Где он теперь?

– В Бостоне. Чеки приходят напрямую из его юридической фирмы. И никогда никаких личных записок или звонков.

– Некоторые отцы не достойны этого звания, – сказал Мартин, пристально вглядываясь с еще более глубокой нежностью в Кайли.

– Ты говоришь о своем отце?

Мартин кивнул, продолжая грести.

– Так было не всегда. Вначале он был лучшим в мире отцом. Здесь он научил меня рыбачить и кататься на коньках. Учил грести как раз на этой нашей лодке. Но когда известность и благосостояние начали приобретать для него все большее значение, он предпочел славу и карьеру. Мне и моей маме.

– В некотором роде это может ранить ребенка даже больше, – заметила Мэй.

– Ты так думаешь? – спросил Мартин, а весла мягко разрезали поверхность воды.

– Ты любил его так сильно, а потом судьба отобрала его у тебя, – объяснила Мэй.

Она знала по опыту, поскольку потеряла собственного отца.

– Никакая судьба тут ни при чем, – возразил Мартин. – Он сам ушел. Это был его выбор.

– Мартин, – она смотрела на шрамы на его груди, – что с тобой случилось? Это как-то связано с твоим отцом?

– Пожалуйста, Мэй. Не порть такой прекрасный день, – сказал он, хмурясь, взял рубашку и надел ее на себя. – Эта история не имеет никакого отношения ни к нашей лодке, ни к тебе, ни к Кайли. Хорошо, Мэй? Оставь это в покое.