— Дык, лес на сруб присматривал…

Глядя в его расширившиеся зрачки, объездчик сурово спросил:

— Порубочный билет имеется?

— Не сумлевайтесь, Сергей Флегонтыч, — зачастил Степка. — Все как полагается. Папаша с самим господином помощником управляющего Шванком договаривался. Выкупили билет. Вот и поехал присмотреть.

Объездчик подошел вплотную.

— Куда ж ты этак летел?

— К приставу. Сообщить о злодействе.

— И давно ты нашел Татаркина? — насупился Ярцев.

Степка раскрыл рот, замер, потом торопливо пояснил:

— Дык… До бурана… Еще светло было.

Вставив ногу в стремя и взявшись за луку седла, Ярцев резко обернулся:

—  Покажи-ка билет!

Степка кивнул, подышал на покрасневшие руки, суетливо полез за пазуху.

Повернувшись спиной к ветру, объездчик в сгустившихся сумерках вгляделся в порубочный билет. Убедился, что все в порядке, кивнул хмуро:

—  Езжай к приставу, скажи, я у трупа ждать буду.

—  Ага! — запрыгивая в сани, крикнул Степка.

Ярцев остановил его:

—  Слышь, Зыков, ты поблизости тут никого не встречал?

—  Нет… Страсти какие!.. — зачастил Степка. — Видел хлысты нарубленные, видно, приготовил кто… Опять же, следы…

— Ладно, езжай, — махнул рукой Ярцев. — А то скоро совсем стемнеет.

Степка хлестнул коня, но, как только объездчик скрылся из виду, снова пустил его легкой трусцой.

Ставни в доме станового пристава были закрыты. Зыков поднялся по ступеням, оббил снег с пимов, постояв, боязливо дернул шнурок звонка.

—Чего тебе? — в лицо Зыкову ударил свет. Пристав Збитнев появился с керосиновым фонарем в руке.

—Беда приключилась, ваше благородие, — сорвав шапку с головы, приглушенно выкрикнул Степка.

—Да ты полегче, — поморщился Збитнев. — Чего там еще случилось?

— Объездчика Татарника убили.

Платон Архипович нахмурился:

— Насмерть?

— Да совсем насмерть! — глуповато ответил Степка. — Голову топором разнесли! Ярцев туда поскакал, сказал, будет вас ждать возле трупа.

—Ну да… Где ж еще… — зябко и недовольно повел широкими плечами пристав и приказал: — Ты, любезный, беги к уряднику Саломатову и возвращайся ко мне вместе с ним.

Артемида Ниловна, увидев хмурого супруга, спросила:

— Кто приходил?

Платон Архипович, не отвечая, застыл над пасьянсом, от которого его оторвал приход Степки Зыкова. Потом сердито смешал карты, одним глотком осушил уже пригубленную рюмку коньяка, всем корпусом повернулся к Артемиде Ниловне.

— А-а-а! — досадливо махнул он рукой. — Опять не слава богу! Объездчика кто-то пришиб.

Глазки Артемиды Ниловны округлились, щеки задрожали, она обхватила их пухлыми ладонями.

— Господи! Что же это творится?! Кто же это его?

Пристав свел щетинистые брови к мясистой переносице:

—Переселенцы, поди, лес рубили, а он застукал. Вот и расправились.

—Какой кошмар! — всплеснула руками супруга. — Пойду прилягу, голова разболелась.

— Иди, голубушка, отдохни. Тем более сейчас Саломатов заявится, да и Зыкова придется допрашивать.

Массируя виски, Артемида Ниловна заботливо проговорила:

—Конечно, конечно! Не идти же в этакую пургу и темень в присутствие.

Когда супруга удалилась, Платон Архипович привел в порядок мундир, закурил и с кислой миной принялся дожидаться урядника.

Наконец на крыльце послышался топот, пристав нехотя поднялся со стула.

Дыхнув перегаром, урядник Саломатов рявкнул:

— Здравия желаю, ваше благородие!

— Потише, Федор Донатович, супруге нездоровится, — упрекнул Збитнев и поморщился: — Снова вы…

Кирпичнокрасная физиономия урядника приняла недоуменное выражение:

— Так э-э… Вчера же Крещение Господне было…

Збитнев саркастически хмыкнул:

— Вечно у вас… То Обрезание, то Крещение, потом Сретение начнется. Нельзя так, братец, нельзя. Я же объяснял обстановку в губернии.

Степка стоял у порога, жался к массивной вешалке, стараясь быть как можно меньше и неприметнее, но его глаза искоса и настороженно ощупывали полицейских.

— Значит, так, братец, — кашлянул Платон Архипович. — Поезжай немедля к Шванку, сообщи о случившемся. Пусть пошлет кого-нибудь забрать тело да место заметить.

— Понял, ваше благородие! — выпучив бесцветные глаза, гаркнул Саломатов.

Уловив в голосе подчиненного большую неохоту, Збитнев погрозил пальцем:

— Немедля поезжай!

Урядник зло зыркнул на Степку, принесшего весть, из-за которой ему предстояло в такую непогоду тащиться несколько верст до усадьбы Кабинетского имения. Степка виновато спрятал глаза.

— Слушаюсь, ваше благородие, — выдохнул Саломатов и неловко повернулся на каблуках.

Степка сидел на краешке диванчика, выжидательно смотрел на плотный загривок пристава. Наконец тот обернулся и осведомился с улыбкой:

— Как здоровье Маркела Ипатьевича?

— Слава богу, не жалуется…

— А братовья как поживают?

— Никишка-т вроде ниче. А вот Лешки-т не стало, убили его в Томске, — понурившись отозвался Степка. — Перед Рождеством письмо получили…

Платон Архипович сочувствующе зацокал языком, хотя о смерти Лешки Зыкова узнал еще две недели назад. Поделился горем Маркел Ипатьевич.

Степка тоже покачал головой, добавил:

— За веру Лешка пострадал, за царя… Никишка отписал, что сицилисты бунтовщики растерзали брательника.

— Да-а… Парадокс… Кто бы мог подумать… Братец твой, пожалуй, самый варначистый из вас троих был. И глянь-ка, за правое дело Богу душу отдал!

Хотя Платон Архипович говорил как бы в задумчивости, не глядя на собеседника, Степка почувствовал, что все его тело сковывает страх. Он не знал, как расценить и что ответить на слова станового пристава, потому счел за лучшее промолчать.

— Значит, говоришь, Татаркина кто-то убил? — посмотрел в упор пристав.

— Топором, — облизнув губы, кивнул Степка.

Пристав не отводил взгляда:

— И ты, Степан Маркелыч, должно быть, случайно на месте преступления оказался?

— Ваша правда, случайно, — поспешно согласился Зыков. — Мы с папашей затеяли еще одну маслодельню поставить. Сепаратор уже выписали. Папаша в имении договорился относительно лесу, билет выкупил. Вот я и поехал присмотреть.

— Да-а… Теперь у Зыковых конкурентов в селе нет… — многозначительно проговорил Збитнев. — Старик Кунгуров-то на том свете, а из Андрюшки хозяин никудышный…

Как ни был напряжен и напуган Степка, упоминание о Кунгуровых сразу навело его мысли на прошлое. Он ведь знал, что приставу известны все детали той двухлетней давности истории с убийством старика. А потому, ухватясь за последнюю фразу, Степка торопливо заговорил:

— Куды ему, Андрюхе! Он ить все больше лясы точит с маньчжурцами да лапотонами. Соберутся в кабаке — и давай царя на чем свет костерить.

— Чего ж твой будущий тесть на них не прикрикнет?

— Дык боится Тихон Семеныч… Таким вот слова поперек не скажи. Погромят!

Платон Архипович хмыкнул:

— Скорее прибыль Тихон Семеныч боится потерять.

Степка заискивающе поддакнул:

— И не без того…

Пристав снова насупился:

— Ну, приехал ты в бор… А дальше?

— Ну… — растерялся Степка от столь резкой смены разговора.