В домике, представлявшем из себя одну большую комнату, за столом сидели четверо мужчин. В той же форме, с кобурами на поясах. На столе имелось много чего съестного: крупно порезанные свежие овощи, тандырные лепешки, несколько видов сыра, колбасы, зелень. Три полторашки с водой, чайник чая, квас и бутылка молока. На любой вкус.

А вот спиртного не было, хотя сидели орденцы так, словно выпивали. На мое появление отреагировали спокойно, повернулись, пригласили к столу. Один из них, тот самый, что походил на монаха, спросил, как мне спалось.

— Нормально. — ответил я, прожевав. — Даже отлично.

— И не снилось ничего особенного?

Ага, этот, в отличие от Насти, о моей «истинной природе» был осведомлен. Даже больше, чем Сапер и водила Костя, которые про Губителей знали совсем мало. Монах же (так я решил его называть) предполагал, что ночью, во сне, ко мне могли вернуться воспоминания Шахата. Пальцем в небо ткнул или знает что-то?

— Нет, без снов вообще. Заснул и проснулся.

— Ясно.

— А можно мне тоже вопрос?

— Валяй.

— Мы же магистра ждем?

— Уже нет.

— Сапер говорил, что он уже выехал. Что изменилось?

Для меня появление магистра было возможностью узнать больше про того себя, который еще не пробудился. И новость о том, что ждать его не стоит, меня немного расстроила.

— Да все изменилось! — на секунду, спокойный, как камень у дороги, мужчина, дал волю эмоциям. Я заметил злость, но но на меня, а на кого-то другого. — Прости, парень. Ты тут не при чем. Это наши дров наломали, и теперь непонятно, как это все расхлебывать!

— Нападение на ночной клуб?

Ну, я же помню, как психанул Сапер, когда узнал, что спас Губителя, который не совсем Губитель. Артефактом каким-то тыкал, кричал про договор. Мол, все поставили на карту, даже на нарушение договора пошли.

Интересно, что это за договор такой? Я ведь и от Валеры-ведьмака это слово слышал, и от орденцев. Чего с ним все так носятся?

— Скорее, последствия нападения на ночной клуб. Внезапно оказалось, что мы в процессе прикончили не только демонических тварей, но и несколько обычных людей, которые тусовались с темными. Но самое главное — наследили. И понеслось говно по трубам! Орден ушел на подпольное положение, и магистру, как ты понимаешь, опасно сейчас даже появляться в регионе.

К моему счастью, монах не считал нужным держать меня в неведении. А то у взрослых бывает такое. Ты, типа, мал еще, не поймешь. Или — мы обо всем позаботимся, не парься! Максимально открыто все выдал. Только вот я понял не все. Например, чего такой кипешь из-за людей, если они перекрошили половину танцпола с демонами. И своего, кстати, пристрелили у меня на глазах. Какие-то двойные стандарты!

— А их, получается, трогать было нельзя? — уточнил я.

Получил в ответ злой взгляд, который, впрочем, тут же смягчился. Мужчина вспомнил, что я ничего не знаю, а значит и предъявлять нечего.

— Вот что, парни. — обратился он к своим товарищам, которые молча грели уши при разговоре. — Погуляйте пока. Нам с Иннокентием нужно поговорить.

Мужики без слов поднялись и вышли. Ага, отметил я, а Монах — командир. Этих боевиков или базы, в которую превратили конюшню.

— Про договор ты ничего не знаешь, так ведь? — спросил он после того, как мы остались одни.

— Ну, как бы, я и обо всем остальном знаю мало. Про договор слышал уже несколько раз, но никто так и не объяснил, что это за фигня. Может вы скажете?

Монах покивал, мол, я так и знал.

— Первое правило бойцовского клуба… — начал он.

— Никому не говорить о бойцовском клубе! — закончил я тут же.

Ну а что! Это же мем, пусть и с бородой. Батя его столько раз говорил по поводу и без повода, что я, в конце концов, посмотрел кино. Понял, кстати, мало. Больше на какой-то наркотрип похоже.

— Вот и с договором так же. — кивнул мужчина. — Главное правило нашей войны с демонами — никто о ней не должен знать. Под «никто» понимается, естественно, широкая общественность. Обычные люди.

Я вспомнил, как боевики стреляли направо и налево, как взрывали за собой зал. Ангела, опять же, на входе раскурочили. Нормально так они «не привлекали внимания!» Что-то не сходится.

Да и вообще — тупо как-то! Ордена охотятся на Падших, те дают отпор, но при этом — правила. Какие, нафиг, на войне правила?

Этот вопрос я и озвучил. Монах усмехнулся.

— Ну да, звучит немного бредово, соглашусь. Но работает все именно так. Случайные жертвы возможны, конечно, но главное — чтобы не было следов ведущих к тому, что людям знать не положено. А у нас — вот!

И он протянул мне разблокированный смартфон. Ролик был уже запущен и стоял на паузе. Я ткнул в треугольную иконку воспроизведения, и начал смотреть. Уже через несколько секунд понял, что передо мной видео вторжения ордена в ночной клуб Шлепы. Стрельба, кровь, смерть. И кое-что еще.

Превращение девушки в оборотня. Сцена, где мужик, на руке которого отрастают когти, лупит по боевику. Бегущая по стене образина, в которой человек даже не угадывается. И много еще такого.

— И что? — не понял я. — Комп с хорошим железом, студент с навыками и любая нейросеть — выйдет не хуже.

Очередная усмешка.

— Так, да не так. Это уже политика. Понимаешь, за нами стоят люди. Важные люди. Государственные. Церковь. Ты же не думал, что мы тут сами по себе бегаем и убиваем полудемонов?

— Думал, что это невозможно. — первым делом, кстати, подумал. Время робингудства давно закончилось. Рулят деньги, корпорации и службы. — И что?

— А то, что эти важные люди сейчас получили по шапке от других важных людей. Тоже, чтобы ты понимал, государственных. Только те служат Падшим. Так понятнее? Другими словами, наш ночной рейд дал повод противнику усилиться, и одновременно ослабить наших сторонников. И так как мяч на их стороне, они требуют крови. Для нас это значит…

В этот момент слова Монаха превратились в какой-то неразборчивый гул. Я видел, как шевелятся его губы, но не понимал ни слова. А потом еще словно бы отдаляться стал. То есть, сидел, вроде, на том же месте, но при этом будто назад улетал. И длилось это