голоден, — обращаюсь к маме, наблюдая, что она достает тарелку из шкафа. — Мы с Таей дома позавтракали, потом я ее на пары отвез, а сам в тренажерку скатался. Кофе выпью только.

— Кофе так кофе. Молодцы какие. И чем вы обычно завтракаете? Бутерброды, наверное? — допытывается мама, меняя тарелку на кружку.

Чтобы Тая ела колбасу?.. Такого не припомню.

— Не, бутерброды мы не едим. На завтрак у нас овсянка. Как у английской королевы — на воде и с фруктами.

Посмеиваюсь, вспоминая утро. Внутри теплее становится.

Моя девушка с ума сходит от красивой посуды и всяких штучек для дома. Это мне в ней тоже нравится.

— Молодцы какие. Повезло тебе с Таей, Ваня, — вторит моим мыслям мама. — И красавица, и умница, и хозяйка прекрасная. Жена будет отличная.

— Ну все-все, — посмеиваясь, качаю головой. Об этом я вообще не думал. — Я знаю, что ты ее фанатка.

Мама с моей девушкой на самом деле неплохо ладят. Это тоже радует. Таю прикалывает копошиться на кухне, это их объединяет.

Отец, прислонившись к дверному косяку, за нами наблюдает.

— А как вы сходили на день рождения к Александру, Вань?

— В целом, отлично посидели, — киваю. — Вот только именинника не было. Вызвали на операцию куда-то в область.

— Странно… Неужели нельзя было подмениться? — рассуждает она. — В такой день…

— Кто бы говорил, — снова с иронией произносит отец.

Я закатываю глаза, потому что мама бросает полотенце на столешницу и оборачивается с претензией во взгляде.

— Богдан, твоя ирония неуместна. Я когда-то из-за работы пропустила хоть один семейный праздник? Хоть один утренник или спектакль у детей?

— Все-все, я сдаюсь, Ян, — поднимает руки отец, скрываясь в коридоре. — Пойду поработаю.

— Не ругайтесь, блин, — прошу их, отпивая кофе из кружки. — Сонька как? В школе?

— Конечно, где же ей еще быть? — с досадой произносит мама, глядя в сторону двери.

Расстроилась сильно.

— Ты ведь знаешь, что отец так шутит? — накрываю ее руку своей.

— Чувство юмора у вас у обоих нехорошее, — грустно отвечает.

— Вот и я под раздачу попал, — смеюсь, захватывая кружку и отправляясь к отцу в кабинет.

Дома непривычно тихо. Через год Сонька уедет поступать в свой мед и будет совсем пусто. Родители наконец-то отдохнут от нас, вдвоем останутся.

В кабинете тихо и очень свежо. Усаживаюсь в кресло, закуриваю сигарету и пододвигаю к себе пепельницу.

— Мама обиделась, — с укором произношу. — Ты бы помягче с ней, пап…

— Разберемся, — буркает он, отвлекаясь от экрана. — Как там дела с реконструкцией? Косячите?

— Есть немного, — чуть виновато проговариваю и разминаю висок пальцами. — Может, бизнес — это вообще не моё?

Пожалуй, отец — единственный человек в мире, с которым я могу обсудить вещи, касающиеся того, что у меня что-то не получается. Так всегда было. И в школе, и в секции по боксу. И сейчас вот…

— Ерунда, Иван, — он машет рукой и откладывает внушительную папку с бумагами. — Ты всего месяц работаешь. Какие выводы тут сделаешь? Первые результаты будут минимум через год. Я бы даже на основании них не принимал серьезных решений. Лет через пять будет что-то ясно. Конкретно, что там у тебя не получается?

Выпускаю дым из легких и пожимаю плечами:

— Строители бухают.

— Ищи других.

— Они тоже будут бухать, — усмехаюсь.

— Значит, найдешь третьих, — он невозмутимо произносит. — Когда-нибудь повезет. Что еще?

— Подрядчики чудят. Сроки не выдерживают.

— Значит, в договоре штрафы не предусмотрел. Запомни — все понимают, только когда рублем наказываешь. Разговоры не помогут, сын. Это всё?

— Нет. Есть еще вещи похуже. Поставщик цену стройматериалов поднял.

Отец задумчиво потирает шею.

— Договор есть? Счет? Спецификация?

— Все подписано, кроме спецификации, — тушу окурок в пепельницу.

— Тогда сложно. Цены должны быть зафиксированы документально. Счет не является фиксацией цены. Запомни.

— То есть платить на новых условиях придется?

— Сейчас — да. Прими разницу как плату за опыт.

Отец посмеивается, а мне не до смеха. Повышение стоимости материалов сожрет почти всю маржинальную прибыль по сделке.

Вот и поработали, черт возьми. Хороши же бизнесмены.

— Что у вас с Таисией, сын?

— Ничего серьезного, — отвлекаюсь от мыслей о деле.

— Это безответственно. Полагаю, Валеевых не очень устраивает, что ты решил «поматросить и бросить» их единственную дочь.

Тая Валеева — как Барби. Охрененная, стройная блондинка с шелковистыми волосами до пояса. Её тело идеальное, мягкое и податливое, а что там внутри? Об этом не думал!..

— Ну, и что ты предлагаешь? — усмехаюсь. — Я её не люблю.

— Женись, а любовь придет…

Задумываюсь об этом, пожалуй, впервые.

— Отец… Помнишь, ты говорил, что просто физически не в силах полюбить другую женщину, кроме мамы?

— Помню, — он по-доброму улыбается. — Я однолюб.

В голове возникает образ красивой брюнетки. Запретный образ, мучительный. Потом снова Валееву представляю. Это как из огня в прохладную водичку окунуться.

— Я тоже однолюб, — киваю, поднимаясь. — Но, если это принципиально, могу жениться на Валеевой.

Отец нахмуривается. Откидывается на спинку кресла, постукивает обратной стороной шариковой ручки по столу и задумчиво смотрит в окно.

Затем переводит взгляд на меня и спокойно спрашивает:

— Как Мирон? Слышал, у них скоро пополнение?

Усмехаюсь, отворачиваясь к стеллажу с папками. Блядь. Как у него это получается? Словно наждачкой скребет…

— Ага… Пополнение.

— И кого ждут? — вкрадчиво интересуется.

— Дочку.

Опускаю глаза, рассматривая собственные руки.

— Ты знаешь… Когда твоя мама приняла мое предложение, особых чувств у нее тоже не было, — продолжает отец.

— Никогда не слышал.

— Моей любви тогда хватило на двоих. И, как видишь, никто ни о чем не жалеет. В семейной жизни всегда есть разногласия, но мы стараемся их преодолевать. Глядя на вас с Таисией со стороны, я могу сказать, что порой надо меньше думать. Тебе так уж точно.

— Приму за совет, — ухмыляюсь.

— Поверь моему опыту, Иван. В обществе привыкли, что «любовь — это когда хорошему человеку плохо». Но в действительности все ровным счетом наоборот. Благодаря любви человек должен становиться лучше.

— Возможно, ты и прав, отец.

Хрен его знает.

— Я вижу, что твои новые отношения влияют как нельзя лучше. Ты всегда был дисциплинированным, но сейчас в тебе появился азарт. К жизни, к работе.

— Я тоже это заметил.

— Не знаю уж, что там у вас происходит, но боюсь, как бы ценность отношений с Таисией, ты не осонал, когда станет поздно.

Оборачиваюсь и смотрю на отца. Поздно?

— Что за бред? — протираю лицо ладонью. — С чего бы должно быть поздно? У нас все прекрасно. Меня уже сейчас все устраивает.

— Тебя — да. А Таисию устраивает?

— Конечно, да. Она бы сказала, если что-то было не