— Господи, Каталина, неужели ты считаешь нас проклятыми? Ты никогда об этом не говорила!

— Разве легко произнести такие слова?

— Но ты думала об этом?

— С того момента, как мне сказали, что его казнили из-за меня.

— Любовь моя, так ты и впрямь считаешь, что мы прокляты?

— Этот грех — на нас.

Он постарался перевести разговор в шутку:

— Ну, уж нет! Ты не можешь не знать, что мы счастливчики! — Он склонился к ней и сказал так тихо, чтобы слышала только она: — Разве утром, просыпаясь в моих объятиях, ты чувствуешь себя несчастной?

— Нет, конечно же, нет… — неохотно призналась она.

— Разве ночью, когда я вхожу к тебе, на твоей коже пылает печать греха?

— Н-нет, — вздохнула она.

— Вот видишь! Мы не прокляты, — уверенно заключил он. — Напротив, на нас благословение Божье. Каталина, душа моя, верь мне. Леди Маргарет простила моего отца, и, уж конечно, ей и в голову не приходит винить тебя. Клянусь тебе, у нее золотое сердце. Пойдем же, я представлю ее тебе.

— Только чтобы больше никого не было, — поставила она последнее условие.

— Хорошо. Она сейчас в комнатах смотрителя замка. Мы тихонько пойдем вдвоем.

Она поднялась с кресла, оперлась на его руку.

— Мы пройдемся с принцессой, — обратился он к свите, — а вы оставайтесь здесь.

И они вышли, провожаемые недоуменными, а отчасти и недовольными взглядами, и скоро оказались на узкой винтовой лестнице. Артур шел впереди, Каталина следовала за ним, медля у каждой амбразуры в толще стены, глядя на долину, где река Тим, выйдя из берегов, серебряным озером затопила луга. Было холодно даже для марта в Уэльсе. Каталина поежилась, словно от дурного предчувствия.

— Мужайся, любовь моя, — сказал Артур, глядя на жену. — Твоя матушка держала бы голову высоко.

— Она-то это все и затеяла, — сердито отозвалась Каталина. — Думала, мне во благо. Однако из-за этого погиб человек!

— Она сделала это из любви к тебе, — не поленился он сказать ей еще раз. — И никто тебя не винит.

Теперь они оказались как раз под покоями Каталины. Недолго думая, Артур постучал в толстую деревянную дверь и, услышав отклик, вошел.

Квадратная комната окнами на долину, с деревянными панелями и гобеленами по стенам, в точности повторяла гостиную Каталины этажом выше. У огня сидела дама, которая при их появлении встала. На ней было светло-серое платье, голова прикрыта серым покрывалом. Лет ей было около тридцати, и, глянув на Каталину с дружеским интересом и мягкой, усталой улыбкой на устах, она сделала глубокий реверанс.

Несмотря на то, что пальчики Каталины судорожно вцепились в руку мужа, Артур отстранился и отступил к самому порогу. Каталина, поглядев на супруга с упреком, сделала ответный реверанс, не такой, впрочем, глубокий. Из поклона обе дамы встали одновременно.

— Я так рада нашей встрече, — любезно начала леди Пол. — Примите мои извинения, ваше высочество, что я не смогла приветствовать вас по приезде. Увы, захворал один из моих сыновей, и я не могла отойти от его постели.

— Ваш супруг проявил все возможное гостеприимство, — ответствовала Каталина, едва шевеля языком.

— Надеюсь, что это так, поскольку я оставила ему длинный список поручений. Мне так хотелось, чтобы в комнатах ваших высочеств было тепло и уютно. Прошу вас, скажите мне, если в чем-то возникнет нужда, хоть малейшая. В Испании мне бывать не привелось, так что я плохо представляю себе, что именно могло бы доставить вам удовольствие.

— Не беспокойтесь, прошу вас… все в совершенном порядке…

Леди Пол внимательно посмотрела на принцессу:

— В таком случае надеюсь, вы будете счастливы с нами.

— Я тоже… — выдохнула Каталина. — Однако…

— Да, ваше высочество?

— Известие о кончине вашего брата доставило мне огромное огорчение, леди Пол, — словно бросаясь в воду, выпалила Каталина. Лицо ее, до того белое от волнения, запылало румянцем. Уши горели, голос дрожал. — Огромное…

— Это была большая потеря — и для меня, и для всей семьи, — спокойно ответила леди Пол. — Но что поделаешь! Такова жизнь!

— Я боялась, что мой приезд сюда напомнит вам об этой потере…

— У меня и в мыслях не было, ваше высочество, полагать, что вы к этому причастны. Когда нашего дорогого принца Артура обручили, король Генрих должен был позаботиться о том, чтобы обезопасить свое наследие от возможных посягательств. Я, конечно, знала, что мой дорогой брат никогда бы не стал нарушать спокойствие Тюдоров, однако они-то этого не знали. А потом, ему попался на пути этот злосчастный и злонамеренный молодой человек, который сбил его с толку, и они затеяли глупый заговор… — Голос леди Пол дрогнул. Она помолчала, собираясь с силами. — Прошу меня простить, ваше высочество, мне все еще нелегко говорить об этом. Он был словно невинное дитя, мой братец. Этот нелепый заговор — как раз свидетельство его невиновности, а не злой воли. У меня нет сомнений, что он сейчас с Господом, с такими же невинными душами, как он сам… — Она мягко улыбнулась. — В этом мире мы, женщины, часто оказываемся бессильны перед властью мужчин. Уверена, вы не желали зла моему брату, так же как уверена в том, что он не держал бы зла ни против вас, принцесса, ни против нашего дорогого принца Артура… Что поделаешь, моему отцу также приходилось предпринимать жестокие меры, и видит Бог, он сполна заплатил за это. Его сын, хотя невиновный, пошел путем своего отца. Упади монета другой стороной, все могло быть иначе!

Каталина слушала, приоткрыв рот.

— Я знаю, что мои отец и мать хотели удостовериться в том, что у Тюдоров нет соперников. Я знаю, что они сообщили об этом королю Генриху, — выговорила она так, словно делом ее жизни и смерти было убедить леди Пол в своей невиновности.

— И я бы сделала так, будь я на их месте, и отвечала только бы перед Богом, — ответила та. — Дорогая моя, поверьте, я не виню ни вас, ни ваших родителей. Не виню и нашего короля.

— Мне всегда казалось, что гибель вашего брата на моей совести.

Леди Пол покачала головой.

— Это не так, — твердо сказала она. — Грешно винить себя за деяния других. Вашему исповеднику следовало бы сказать вам: такие мысли суть проявления гордыни. Не стоит брать на себя чужие грехи.

Тут Каталина решилась поднять глаза и встретилась взглядом с леди Пол, увидела ее улыбку и неуверенно улыбнулась в ответ. На это леди Пол протянула ей руку, как сделал бы мужчина, желающий скрепить дело рукопожатием.

— Видите ли, ваше высочество, — сказала она, — я и сама была принцессой королевской крови, последней из рода Плантагенетов. С младенчества росла под покровительством короля Ричарда вместе с его сыном. Кому, как не мне, известно, что в мире происходит много такого, что нам, женщинам, неподвластно. Тут и воля твоего мужа, и твоих родителей, и твоего короля, и твоего Бога. Никто не вправе корить принцессу за деяния короля. Разве мы можем этому противостоять? Или хотя бы изменить что-то? Нет, мы можем лишь подчиняться.