Голова болталась в хватке самурая, как будто у Инквизитора была сломана шея, налитые кровью глаза закатились. На щеке багровел ужасающий синяк, левое веко сильно распухло и воспалилось.

Тюремщики сняли с него мехабак и тунику, обнажив черную змею, обвивающую бицепс, красивую и замысловатую, – сразу понятно, что это работа настоящего мастера-татуировщика. Штыковые крепления на коже напомнили Юкико о Кине, который, стоя под дождем в Йиши, водил большими пальцами по ее ладоням.

«Я бы никогда не причинил тебе вреда. Никогда бы не предал тебя. Никогда».

«Я знаю», – ответила она.

«Ты для меня – все. Все, что я сделал, – я сделал из-за тебя. Все. Только из-за тебя. Ты – первая и единственная причина».

Инквизитора трясло, по подбородку текла слюна. Юкико сразу узнала этот взгляд – она видела схожий у отца в те дни, когда он слишком много проигрывал в карты и у него не было денег на курево.

– У него ломка, – объяснила она. – Он – лотосовый наркоман.

– Я же вам говорила, – сказала Мисаки. – Они дышат этим каждую минуту своей жизни.

– Но Кин… – Юкико запнулась. – Ведь Гильдия старается держаться подальше от лотоса. Вы едите очищенную пищу, носите скафандры. Как получается, что Инквизиторы вдыхают яд каждую минуту?

– Доктрина Гильдии гласит, что лотос помогает распознавать нечистоту. Они заглядывают в самые темные места, освобождая от этого остальных членов Гильдии. Лотос помогает им видеть.

Губы Мичи скривились от отвращения.

– Интересно, что он сейчас видит.

Генерал сунул руку в заплечную сумку и вытащил маленькую камеру сгорания на кожаном ремне, прикрепленную к респиратору с мундштуком, выполненному в виде ухмылки.

– Когда мы его нашли, на нем была вот эта штуковина. На захваченных нами кораблях мы обнаружили еще троих таких же, но они покончили с собой. Наш заключенный потерял сознание во время атаки, иначе он, вероятно, последовал бы примеру собратьев.

Юкико приблизилась к Инквизитору, сморщив нос от исходившей от него вони – дыма, пота и гнили.

– Ты меня слышишь?

Единственным ответом ей был судорожный стон.

Девушка вздохнула.

– Мы никогда ничего не добьемся от него подобным образом. – Закрыв глаза, Юкико погрузилась в путаницу чужих мыслей.

Она ощутила, что они холодные и маслянистые, с иссиня-черной каймой, и распутать их практически невозможно, как и любой человеческий разум, к которому она пыталась прикоснуться. Вытерев струйку крови из носа, Юкико скорчила гримасу, в голове у нее тотчас запульсировало.

– Можно ли дать ему лотоса? – Гиндзиро адресовал вопрос Мисаки.

– Не знаю, что произойдет, если мы так поступим, генерал…

Генерал постучал указательным пальцем по лбу Инквизитора, поднес респиратор с лотосом ко рту мужчины.

– Хочешь вдохнуть?

Тот пробормотал что-то невнятное, брызжа слюной.

Гиндзиро прикрепил респиратор к лицу маленького человечка, повозился с форсунками камеры сгорания, пока та не принялась шипеть. Перемены, произошедшие с Инквизитором, поразили присутствующих. Спустя мгновение у него прекратился озноб. Через две секунды он мог удержаться на ногах.

А через три открыл глаза и уставился на Юкико.

Прямо сквозь нее.

– Ты меня слышишь? – спросила она.

Ответивший голос был похож на голос человека, пробудившегося от глубокого сна, но все еще стряхивающего пелену с глаз.

– Кицунэ Юкико.

– Откуда ты знаешь мое имя?

Глаза, налитые кровью, вращались, взгляд блуждал по камере.

– Я бывал здесь раньше.

– Когда?

– Каждую ночь, сколько себя помню…

Юкико не забыла, как Кин рассказывал о церемонии Пробуждения. О видениях будущего, которые приснились ему. «То, что будет».

– Мне это снится сейчас? – прошептал маленький человечек, склонив голову.

Гиндзиро ударил Инквизитора наотмашь, сбив респиратор набок.

– А так чувствуешь реальность?

– Нет… – ответил несчастный, и мертвенно-серое лицо исказилось в улыбке.

Юкико вновь надела на него респиратор и посмотрела в налитые кровью лужицы глаз. Было в Инквизиторе что-то знакомое – некое дежавю, ноющее, не дающее ей покоя, возникшее рядом с болью, что раскалывала голову.

Аромат лотоса заставил Юкико задуматься об отце, долгими ночами сидевшем у камина.

– Масару-сан шлет тебе привет, – вдруг выпалил человечек.

– Что?

– Кицунэ Масару. Черный Лис Шимы. Он шлет тебе свою любовь.

Юкико насупилась, в груди у нее вспыхнул гнев.

– Мой отец мертв!

– Да. Я часто вижу его во время путешествий.

– О чем, во имя кругов ада, ты говоришь?

– Точно, – выдохнул мужчина.

– Да он чертов безумец! – прорычала Мичи. – Это пустая трата времени!

– Я твоего дядю вижу, Мичи-чан. – Затуманенный взгляд Инквизитора метнулся к девушке. – У него до сих пор течет кровь из крестообразного разреза на животе. Он бродит в темноте, зовет жену и детей. – Он слегка покачал головой. – А они что-то не идут.

Глаза Мичи широко распахнулись.

– Что ты сказал? – еле слышно прошептала она.

Глаза человечка были устремлены в пустоту над плечом Мичи.

– О… Вот уже…

В живот Инквизитору врезался кулак Гиндзиро, сложив тело заключенного пополам. Второй рукой самурай приподнял его за шкирку, и наполненное дымом шипение вторило скрипу доспехов о-ёрой Гиндзиро.

– Хватит врать! – рявкнул генерал. – Будешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются. И отвечать на наши вопросы. Одно ненужное слово, и я сорву с тебя маску и оставлю здесь! Будешь кричать, пока не уснешь навечно, понял?

Человечек, вздрогнув, выпрямился и прерывисто вздохнул:

– В полной мере.

Гиндзиро кивнул Мисаки.

– Назови свое имя? – спросила она.

– У Инквизиторов нет имен, сестра.

– Когда вы общаетесь между собой, как тебя зовут?

– Они меня не зовут. Они зовут Ее.

Гиндзиро нанес ему очередной удар. Инквизитор покачнулся, из его уха потекла струйка крови. Он захихикал, словно вспомнил какую-то давно забытую шутку.

– Ее? – удивилась Мисаки. – Кого – Ее?

Инквизитор взял себя в руки, и смех замер у него на губах.

– Увидишь.

Новый удар сбил его с ног, мелкие красные брызги смешались с дымом, булькающим и влажным, когда он опять вдохнул. Инквизитор обмяк, как сломанная игрушка, в руках самурая.

– Гиндзиро-сан, – предупредительно начала Юкико. – Так вы его убьете.

– Все в порядке, – прохрипел маленький человечек. – Полагаю, на этом у меня все…

– У тебя на руке татуировка, – заявила Мисаки. – Что она означает? Ты из клана Змеев?

– Клан Змеев мертв. Корм для Лис.

– Вы контролируете Первого Бутона? Контролируете Гильдию? Чего вы желаете?

– Ничего. Мы вообще ничего не хотим.

Мисаки молча посмотрела на Юкико и пожала плечами. Мичи с ужасом взирала на Инквизитора. В камере было промозгло, горько и безрадостно. Но то были не заморозки дрожащей чистоты первого снегопада. А могильная стужа.

Холод времени и неумолимо приближающейся смерти.

– Недолго осталось, – прошептал Инквизитор. – Сезон… или два. Крови пролито достаточно, правда? В конце концов, малыши уже здесь. – Его взгляд скользнул по животу Юкико. – Возможно, они поиграют с твоими…

Юкико