Вышли из машины и, стараясь идти спокойно, не привлекая внимания — не смеялись, не переговаривались, не курили, — двинулись к подъезду. Соломатин жил на восьмом этаже, что тоже хорошо — тут меньше народу шастает. Доехали на лифте, стали возле двери, прислушались. Ворон на всякий случай в дверь позвонил — тихо. Тогда он вставил в замочную скважину заранее приобретенную отмычку, которой очень гордился. Отмычку ему подогнал один старый знакомый, имевший две ходки по малолетке. Хвастался, что вскрывает любой замок, как золотой ключик потайную дверцу! На вопрос, почему продает такую полезную штуку, ответил, что с него хватит — двумя сроками здоровье подорвал нехило, теперь на заслуженном отдыхе.

Однако дверь почему-то не поддавалась. Ворон упорно продолжал свое занятие, хотя некий холодок все-таки уже бежал между лопатками. Скворец, гад, чтоб ему! «Как золотой ключик»! Насвистел, папа Карло хренов!

Ладони, как назло, вспотели, и Ворон, выматерившись сквозь зубы, вытер их носовым платком. Потом снова взялся за дело. Азарт подгонял его, и он, изловчившись, как-то ловко крутанул отмычку — и дверь легко открылась, только скрипнула чуть-чуть.

Ворон поднял палец, прижал его к губам и показал Ритке на лестничную клетку. Та кивнула и спустилась к окну. Насчет нее заранее договорились, что она на стреме будет стоять, а Омлет — помогать вещи укладывать. Вдвоем вошли внутрь. Свет Ворон зажигать не стал — на всякий случай, чтобы внимания не привлекать. Фонарик достал, им и светил. Да и за окном еще висела беловатая майская муть.

Первым делом к бару сунулся — и не прогадал. Деньги между каких-то бумажек лежали — и рубли, и доллары! Сунул их в карман и к гардеробу направился. Там сразу, не глядя, шубу сгреб — главное богатство. Ну, всякие джинсы-юбки даже трогать не стал — мороки много их продавать, а выгода копеечная. Вот часы прихватил, да. И ди-ви-ди оставлять не хотелось — у самого не было, а он давно мечтал. И комп на столе… Тяжелый, собака, но штука нужная. Все это принялись вместе с Омлетом отсоединять от проводов и грузить по сумкам. У Омлета руки дрожали, да и коленки тоже, когда на корточках сидел, — Ворон видел. Только бы не спалил все дело, дошел бы до конца. Нет, вроде все в порядке, сумки упакованы… Так, теперь Омлета с ними спровадить, самому напоследок еще раз глянуть на предмет бабок, дверь закрыть — и валить.

Подтолкнул Омлета к двери, тот уже высунулся в нее, как вдруг оба услышали громкий кокетливый голос Зажигалки:

— Мужчина, а у вас спички не найдется? Прикурить нечем!

Оба разом вздрогнули. Омлет чуть сумки из рук не выронил, заменжевался в дверном проеме…

— А тебе не рано курить, девочка? — послышался насмешливый мужской голос.

— Да что вы, я уже взрослая, — продолжала Зажигалка. — Могу паспорт показать! Да и… Одиночество ваше скрасить, если что.

Мужчина ничего не ответил, послышался щелчек зажигалки — настоящей, не Ритки, конечно, а следом раздался ее, Риткин, возглас:

— Парни, валим!

Ворон услышал, как взвыл невидимый из квартиры мужик и как Омлет, преодолев страх, наконец-то решился. Рванув из двери и бросив сумки, он, козел, улепетывал вместе с Зажигалкой по лестнице, и до Ворона долетал только грохот их каблуков. Сбежали, гады, бросили его одного!

— Стой, шалава! — послышался мужской голос, но никто, разумеется, не остановился. Шагов погони почему-то не было слышно.

Ворон метнулся к двери. На лестничной площадке, согнувшись пополам, стоял мужик, сжав кулаки внизу живота — Зажигалка, видно, врезала ему промеж ног, это у нее всегда хорошо получалось. Преодолевая стон, он пытался разогнуться. Ворон заметался на пороге, не зная, что делать. С одной стороны, нужно было валить как можно скорее. С другой — мужик явно один, к тому же, покалеченный, а вещи бросать жалко. Зря, что ли, сюда лезли? Он уже не думал о деньгах, лежавших в кармане куртки, — это казалось ему слишком мелкой добычей. И Ворон подхватил сумки, надеясь на бегу припечатать мужику в челюсть. Он уже занес кулак, но мужик, гад, — как только извернулся? — сумел подставить ему подножку, и Ворон, выругавшись, рухнул на выложенный плиткой чистенький подъездный пол. Мужик тут же размахнулся и опустил ему на голову тяжелый кулак, а сам уже вопил во все горло соседям, чтобы вызывали милицию…

Ворона повязали. Зажигалка и Омлет успели ускользнуть. Их, правда, тормознули внизу, потребовали документы, но они в один голос залопотали что-то насчет того, что пришли сюда в гости, но ошиблись адресом и никакого отношения к ограблению квартиры на восьмом этаже не имеют.

Доказательств против них не было. Работали в перчатках, так что Омлет своих пальчиков не оставил, а Зажигалка и вовсе в квартире не была, хотя перед хозяином и засветилась. Но тут уже папаша ее, Зажигалки, подключился. Ворон сразу это понял, когда его же адвокат начал петь ему песни о том, насколько Ворону выгоднее взять все на себя и стоять на том, что он был один. В противном случае ему «групповуха» светит, а за это больший срок. А Зажигалку папа все равно вытащит, так чего ж ему, Ворону, зря страдать? Что касается Омлета, так против него вообще ничего не было. Нет, если постараться, конечно, то и его можно бы было упечь, но никто стараний в этом направлении не предпринимал — тут, конечно, тоже заслуга Зажигалки, повисла на своем папе, поди, слезы по смазливому личику размазывала, умоляла своего «чмурика» спасти от тюрьмы… Только его, Ворона, никто спасать и отмазывать не собирался. Папаша родной — тот вообще, как узнал, что Ворон машину из его гаража угнал, так и заявил на суде:

— Сажайте его, к чертовой матери. Заколебал он. Все равно, не сейчас — так через год посадят. Раньше сядет — раньше выйдет. — И еще добавил тихо, со вздохом: — Хотя лучше б не выходил…

Словом, папаша Зажигалки денег сунул кому надо, и мужик этот, хозяин квартиры, заяву написал как надо — ни про какую Зажигалку там не упоминалось, говорилось лишь, что он, неожиданно вернувшись домой, поскольку у него в тот вечер сломалась машина, лично застал в своей квартире вора, которого быстро поймала и обезвредила оперативно сработавшая милиция — менты, суки, разумеется, себе лавры-то присвоили за такой расклад. Каждый свой интерес имеет, понятное дело…

А Зажигалка с Омлетом пошли как свидетели — как влюбленная парочка, случайно оказавшаяся поблизости. Ворон, cидя в камере, покумекал, да и решил — ему срока все равно не миновать. А Зажигалка… Да пусть на воле остается, хрен с ней! Она ему там даже полезнее будет. Когда Ворон вернется — а время быстро летит, — вот тогда он к ней и наведается. Тогда и рассчитается с ним девочка сполна, за все рассчитается. За его, Ворона, молодость погубленную! А пока пусть денежки папашины копит — папаша за это время много накопить сможет. Вот Ворон и попользуется. Справедливо? Справедливо!

Суд дал Ворону четыре года, хотя адвокат и плел, что можно условным сроком отделаться. Не отделался… Адвокат же бесплатный, государством выделенный — понятно, что он тоже в доле! Сдался ему Ворон бескопеечный, чтобы защищать его как надо! Ну а дальше, как говорится, — по тундре, по железной дороге… Зажигалка, стерва, даже попрощаться не пришла. И на последнем заседании не была, не слышала, как приговор выносили. И на «маляву» его, что с зоны отправил, не ответила. Папаша в спешном порядке ее на какой-то курорт крутой отправил — нервы подлечить. А лошок ее и вовсе везучим оказался — без всякого адвоката выкрутился! Без бабок, без ничего! Откуда у него, голодранца нищего, бабки? Мать одна больная, а он в своем кулинарном техникуме на стипендию еле-еле концы с концами сводил, вечно самый нищий был, даром что морда смазливая. И что Зажигалка в нем нашла? Тьфу! Ну, каждый выбирает свое. Она — выбрала…