час или пару часов назад. Мы ничего не слышали, но тут густые мокрые джунгли и они нехило гасят любые звуки. И мы вроде как поднимались, а потом спускались сюда.

— Между местом ночевки и Черным Лесом есть большой холм — подтвердил незнакомый мне гоблин, вдруг проникшись жадным вниманием к моим словам — Объезжать слишком долго, поэтому всегда поднимаемся.

— Он отсек звук взрыва — кивнул я — Поэтому мы не услышали даже отголосков — они прошли над нами. Это может быть совпадением… но я в такое не верю.

— Ты о чем, дружище?

— Этот участок не обойти — пояснил я, оборачиваясь и оглядывая нестройный ряд машин — Мать их! И водилы вышли?!

Это уже сука ни в какие ворота. Водители не могут покинуть свое долбанное кресло! Их лапы всегда на руле, нога на педали газа, движок не глушится. Эти же вышли все как один, двери распахнуты, хари выражают смесь страха, шока и задумчивого ожидания.

— Но что там рвануло?! — Вункс первым задал важный вопрос, глядя при этом на меня.

Я пожал плечами:

— А хер его знает. Если верить в то, что это с нами не связано… ну, кто-то мог вести грузовик забитый динамитом или снарядами. Обычная транспортировка. Налетели озверевшие обезьяны, сопровождающие начали отстреливаться и… случилась воронка.

— А если связано с нами?

— Связано — кивнул я.

Рев стал громче. При этом источники совсем рядом. Орущие обезьяны не приближаются и не удаляются. Они скрыты от нас зелеными пологами листвы и лиан, прицельную стрельбу вести невозможно. Ни одна долбанная макака не показалась — что уже говорит об очень многом в совокупности с яростным агрессивным ревом.

Ими кто-то управляет.

Оглядевшись, я увидел ожесточенно совещающихся старших по каравану. Они стояли там впереди, вглядываясь в сумрак и явно никак не могли прийти к одному и тому же варианту действий. При этом буквально гробящие нас одной своей неподвижностью задние машины продолжали оставаться сбитыми в кучу, лишая остальных возможности маневра. Водители все так же чесали в жопах, хотя некоторые все же начали прочухивать и вернулись в кабины, оттуда начав орать на остальных. Все же есть у них какая-то дельная выучка, но именно что выучка, а не дрессированность. Боец должен действовать на автомате — и действовать правильно. Сначала действовать, потом соображать. А эти…

— Надо валить отсюда — заключил я.

— За дезертирство — смерть! — напыщенно заявил выпрямившийся во весь рот хреносос с дредами и каской.

— Вниз! — рявкнул я.

— Я тебе так скажу, Оди — ты в боевом братстве видать мало что понимаешь! И… — прилетевший сверху и сзади деревянный заостренный кол вошел ему в загривок, прошел его насквозь и вышел через горло.

Гоблин начал заваливаться на меня. Я заботливо придержал его упертым в грудь ботинком, оставляя щитом из дохлой плоти между мной и теми сраными метателями. Еще три копья ударили по металлу кабины фуры, следующие два угодили в гнездо — одно в пустоту, второе в спину дохлого дредоносца. Рев усилился — хотя куда уже громче? — и на караван обрушился град из карстовых глыб и копий. Хотя там летело многое. Все зависит от дистанции и умения — даже небольшая заостренная щепка может наделать дел, если метать ее со звериной силой и гоблинским умением. Судя по воплям там внизу, замешкавшимся сильно не повезло. Чуть сместившись, я поймал глазами пару коренастых коротконогих силуэтов и всадил по паре пуль каждому. Сместив ствол автомата, прикончил еще одну обезьяну и опять затих, не собираясь вставать и корчить из себя героя. Дав очередь, покрошил немало листьев и вроде как задел несколько косматых жоп. Едва сменил магазин, фура дернулась и начала сдавать назад.

Сколько времени у них ушло на принятие единственно верного решения?

Минут пять?

Это сука непростительно. Выбирать ведь было тупо не из чего. Соваться вперед нельзя — узкая дорога сдавлена с боков многовековыми деревьями и лианными паутинами, что там рвануло и не завалило ли путь неизвестно, а мы не на боевой технике, а на шипастых драндулетах, тяжело груженных товаром. Вариант был только один — но до него додумывались целых пять минут, потеряв за это время немало бойцов.

Сдав задницей метров десять, фура с лязгом столкнулась с кем-то позади и остановилась. Выждав секунду и поняв, что наш по робости душевной торопиться не станет, перекатился до края кунга, глянул вниз и как раз поймал момент, когда наружу высунулась испуганная усатая рожа. В эту харю я и рявкнул:

— НАЗАД!

Усач дернулся назад, перекашивая рожу в протесте, но в металл рядом с ним ударил тяжелый кол и этого хватило, чтобы грузовик снова ожил и боднул задом тормознутых упырков. Удар помог куда лучше любых переговоров по рации — вывернувшийся из-под нас фургон испуганной крысой отошел на обочину, показывая истыканные кольями изодранные шины. Тараканами полезшие из обреченной машины гоблины рванули к нам. Самые умные заметили мой короткий жест и нырнули под грузовик, где и остались под прикрытием его многотонной пятящейся туши. Другие полезли наверх и превратились в мишени для обезьяньих дротиков. Выхватив автомат из лапы почти долезшего и смертельно раненного уже на краю кунга, я дал длинную круговую очередь. Там вверху от нас во все стороны ломанулись темные вопящие силуэты, роняя в испуге колья и камни. Смертоносный дождь временно прекратился и этой передышки хватило, чтобы убраться с территории ревунов, пересечь крытый бревенчатым настилом ручей и остановиться в месте, где дорога расширялась. Из-под фуры вылезли согнутые охранники, одного раненого тащили за руки и ноги, и я ощутил крохотную каплю уважения. Не бросили. Вытащили. А ведь могли и оставить в том фургоне — кто заметит в хаосе боя?

Следующие полчаса были более чем предсказуемо наполнены матерными криками, истерикой, стрельбой по вершине ближайшего к нам древесного гиганта, одной дешевой попыткой придурка схватить мачете и пойти мстить за убитого друга, прошедшего лишь десять шагов и остановившегося в тупом удивлении — а почему его никто не останавливает? Но всем было на него посрать — большинство сохранило здравый рассудок и были заняты оказанием помощи раненым.

Раны были страшные. Долбанные обезьяны метали не какие-то там палки в палец толщиной — они швыряли чуть ли не бревна диаметром в запястье крепкого мужика. Увечья наносились капитальные. Одному попросту почти оторвало руку в плечевом суставе — копье вошло в