момента к щекам приливает кровь, и я пытаюсь побыстрее ретироваться.

– Белла! – его оклик, словно толчок в спину. Разворачиваюсь. Он стоит там же, в руках принесенное мной молоко. – А деньги?

«Черт! Черт!» – ругаюсь и мысленно даю себе по лбу.

Мужчина идет в дом, а я стою как вкопанная, совершенно не зная, что мне делать. Дурацкая ситуация.

Движение на крыльце отвлекает меня. Это собака. Такса черной масти. Смешно виляя попой, псинка приближается, по-хозяйски обнюхивает мои ноги, потом плюхается на свой зад, рядом.

Я не боюсь собак, но отношусь к этим животным довольно осторожно. Никогда не знаешь, что у них на уме.

– Привет, ты кто?

Такса очаровательно смотрит темно-карими, умными глазами, и, конечно, молчит, а мокрый нос снова касается моих ног.

– Эльба! Место!

Отзываемся обе. Но лишь поворотом головы. Смотрим, как Матвей спускается по ступенькам и спешит в нашу сторону. Только при его приближении, такса поднимается на лапы, лениво потягивается и демонстративно зевает.

– Не слишком-то она вас слушает, – принимаю деньги, и, не пересчитывая кладу их в карман.

– Она у меня своенравная, – смеется мой визави. – Впрочем, как все женщины.

– Вы так думаете? – удивляюсь я такому сравнению. Моя оторопь от неожиданной встречи с Золотовым исчезает, уступив место женскому любопытству.

– А разве это не так? – отвечает он вопросом на вопрос.

– Нет, не так.

– Вы просто не желаете этого признавать, – мужчина прищуривает глаза. – Своенравие и своеволие присуще всему женскому роду.

– Своенравие присуще почти всем гениям, – парирую я. – Вспомните Гогена, Моне, Пикассо и Дали. Эксцентричные выходки этих своенравных художников только добавляют цену их работам.

– Да, – Матвей согласно кивает. – Но они все были мужчинами.

Мне непонятно, шутит он или говорит серьезно. Желание, отстаивать свою позицию пропадает, поэтому, просто пожимаю плечами.

– У вас все в порядке, Белла? – он воспринимает ситуацию как-то по-своему.

Мы стоим слишком близко друг к другу, так, что я чувствую его запах – тонкий аромат свежих цитрусов. Он намного выше меня. Вскидываю голову и смотрю прямо в его синие, словно чистое, осеннее небо, глаза. Солнцезащитные очки позволяют такой наглый взгляд.

– А почему вы спрашиваете? У меня дурацкий вид?

Моя ирония игнорируется, а следующий его вопрос вновь выводит из равновесия:

– Белла, мне кажется, или я вас чем-то сильно обидел?

Вздыхаю. Почему у меня с этим мужчиной не получается нормального общения. Мы словно говорим на разных языках, будто живем в разных мирах. А ведь он, действительно, ни в чем не виноват. Дядя за племянника не в ответе.

Я не знаю, как повлияло на его отношения с братом то, что он доказывал мою невиновность в суде после той трагедии с Червонным. К моему теперешнему стыду, я воспринимала ту помощь как само собой разумеющееся. Возможно, это были последствия перенесенного стресса. Тогда мы мало общались и лишь по существу, но Золотов избавил меня от многих неприятных процедур и допросов.

– Матвей Васильевич, извините, я так и не сказала вам спасибо.

Становится легче, будто камень с души.

– Извинения не принимаются.

20

Белое платье, больше похожее на длинный сарафан с кокетливо-утонченной оборкой по подолу, открывает на обозрение успевшие загореть, под мягким осенним солнцем, щиколотки моих ног. Я купила этот наряд случайно, а если быть откровенной, то под нажимом подруги.

Совершенно отчетливо помню тот день, когда Алка притащила меня в торговый центр и заставила его примерить.

– Я это носить не буду, – упиралась я, таращась на себя в зеркало.

– Вам очень идет! – продавщица в свою очередь таращилась на меня, впрочем, как и Алка. Только подружка при этом еще и хитренько улыбалась:

– А что это мы такие скромные стали?

– Потому! – я делано надуваю губы пытаясь затянуть руками слишком открытое декольте.

– Боишься, что сиськи вывалятся? – смеется Алка.

– Что вы! – пытается защитить свой товар продавщица. – Здесь, – ее наманикюренный пальчик аккуратно проводит по завышенной линии талии, – внутренняя резинка, которая удерживает декольте. Будет чуть-чуть выглядывать грудь. Но, это же очень красиво и сексуально! – добавляет она.

Безапелляционный возглас Алки «берем!», не оставил мне выбора, платье было куплено. А сегодня, видимо, настало его время.

Кручусь у зеркала и ловлю себя на мысли, что я похожа на школьницу. Нет, не внешне. Отражение вполне себе «взрослое» и может даже слишком серьезное. Несерьезным можно назвать лишь мое настроение, и, пожалуй, решение согласиться пойти на это свидание.

Как странно устроена жизнь! Она постоянно преподносит мне сюрпризы. Сегодня я иду на свидание с мужчиной, и этот мужчина мне нравится. Это факт. Иначе, зачем столько времени разглядывать свое отражение и искать несуществующие изъяны в своем облике.

Где-то на периферии сознания мелькает мысль о неизбежности того, что должно случиться, того, что нам предназначено судьбой. Но я гоню эти мысли подальше: «Не хватало мне еще разочарований». Но рука, будто действуя сама по себе, поправляет заколку, в виде белого цветка с розовой жемчужиной по центру.

«Извинения не принимаются….».

Эта фраза Золотова, прозвучавшая так неожиданно, на сказанные от сердца слова благодарности, чуть не ввела меня в очередной ступор. Я будто оглохла, окаменела от такого цинизма. И тут:

– «….до самого ужина».

«Ну и вид у тебя Белла Аркадьевна, наверное, был в тот момент!» – мои губы растягиваются в улыбке. Сейчас, конечно, уже смешно, а тогда:

– Это шутка?

– Это ужин, Белла, – его взгляд говорил, что мужчина совершенно серьезен. – И я хочу провести его в компании красивой женщины.

– Нет.

– Почему?

Такой простой вопрос. Но ответа на него у меня не было.

Громкий собачий лай прервал напряженность момента. Такса требовала к своей персоне внимания. И у нее это получилось. Я присела на корточки, пытаясь понять ее настрой и с удивлением поняла, что лает-то она на меня. В собачьих глазах вызов.

– Эльда! Нельзя! – мужчина пытался угомонить таксу, но команда игнорировалась. Животное заливалось лаем.

– Кажется, она против, – сделала я заключение. Собака, будто понимая, что речь зашла о ней, неожиданно успокоилась, и улеглась на землю, обозначив своим телом границу между мной и своим любимым хозяином.

– Где же вы ее такую взяли, единоличницу? – рассмешило меня поведение таксы.

– Нашел, – тоже присаживаясь на корточки, сообщил мужчина. – В одном из питерских дворов.

– Даже так? – его признание меня удивило. – Подобрали?

Он кивнул и потрепал собаку за ухом. Та, почувствовав ласку, перевернулась на спину, выставив на всеобщее обозрение свое пузико.

– Она была такой несчастной, что я просто не смог пройти мимо, – признался Золотов.

Откровенность и тон, с которым Матвей говорил о