на брата. Ему казалось, что именно тот виноват во всем и разорвал с ним отношения. Мысль, что его возлюбленная теперь чужая жена была невыносимой. Лишь четыре года спустя, когда ее не стало, он понял, весь смысл ее поступка.

Она ушла тихо, растаяв как свеча. Смерть женщины помирила братьев.

Кроме воспоминаний, Марианна оставила Евгению своего сына, по воле судьбы носившего то же имя, что и младший Золотов.

Решение взять фамилию матери, Матвей Червонный принял самостоятельно, поставив отчима перед фактом. Впрочем, тот на это отреагировал довольно спокойно. У мальчишки начался трудный возраст и эта выходка, на фоне прочих его поступков, казалась мелочью. Приемыш стал часто выказывать агрессию, и это проявлялось в поступках, приводящих отчима в отчаянное положение.

После очередной выходки, когда подросток чуть не до полусмерти избил свою одноклассницу, Золотов принял решение о психиатрическом обследовании. Тогда и выяснился неприятный, и даже шокирующий диагноз – параноидная шизофрения.

Лечение дало хорошие результаты. Парень поправился, окончил школу, потом институт. Он пошел по стопам Золотовых и стал юристом. Ситуация с его психическим здоровьем в пубертатном периоде практически забылась, все списалось на травму, полученную подростком после смерти матери.

Дядя первым заметил отклонения в поведении племянника, отметив, что его тезка стал проявлять странные наклонности. Всегда общительный, он то замыкался, то наоборот, становился чересчур активным и общительным, требуя для себя сложные судебные дела и в итоге с ними не справлялся. Репутация фирмы начала падать. Это возмущало многих сотрудников, в том числе и Матвея Золотова. Только он один, будучи компаньоном и совладельцем, мог напрямую высказать претензии старшему брату в отношении пасынка. К его удивлению, тот не предпринимал никаких серьезных действий.

Но чуть более трех лет назад, между двумя Матвеями произошла серьезная ссора. Как говорят французы: «шерше ля фам» – ищите женщину. Причиной семейного скандала стала Люся-Мила, считавшаяся тогда невестой Матвея Золотова, которую нагло и бесцеремонно «увел» у него племянник.

«Я устала ждать, когда ты, наконец, сделаешь мне серьезное предложение!» – объяснила она свой поступок. Новый же любовник обещал отвести ее под венец в самое ближайшее время.

Девушка пожалела о своем поступке очень скоро. Жених не торопился со свадьбой и даже стал поднимать на будущую жену руку. А у нее хватало ума жаловаться и искать защиты не у кого-то, а у брошенного ею же самой Матвея Золотова. После каждого скандала с новым любовником, она в слезах и соплях приезжала к бывшему, и плакалась ему в жилетку.

Наконец, под нажимом семьи и конечно не без участия будущей тещи – матери Люси-Милы, Червонный сдался и обещал объявить о помолвке, но с условием, что пройдет событие в узком кругу. Люся была на седьмом небе от счастья до тех самых пор, пока не узнала, что мечта ее жизни исполнится в «задрипанном» гостевом доме, в забытом богом месте и в окружении одних охотников и рыболовов. Вот такой сюрприз приготовил ей женишок.

Помолвка тогда сорвалась. И я была невольной свидетельницей этого. А возможно и катализатором.

Матвей Золотов сказал, что я чем-то похожа на Марианну. Он это отметил сразу, в день нашей первой встречи. И сразу заподозрил что-то неладное.

«У тебя ее глаза, – признался мужчина. – Но в них нет ее обреченности. В твоих глазах свет».

И тогда я рассказала ему о собственной трагедии. Призналась во всем, ничего не утаивая о той аварии, о предательстве мужа и подруги. И о дочери.

Он слушал, не перебивая и это было похоже на исповедь. Не знаю, но мне, почему-то, стало легче.

Уже на пороге тетушкиного дома я задала еще один важный для меня вопрос:

– Ты снова поссорился с братом, теперь из-за меня. Зачем ты это сделал? Зачем защищал? Потому что я так похожа на нее?

Спросила, и тут же пожалела, увидев, как в его глазах отразился укор. Он наклонился, близко, почти коснувшись губами моих губ, и тихо сказал:

– Неужели, госпожа Серебрянская вы так ничего и не поняли?

Уже лежа в постели, я все еще ощущала кожей то легкое прикосновение. Щеки пылали, но не от стыда, за свой неуместный вопрос, а от волнения. Горячий жар поднимался из груди и разливался по венам, учащая ритм сердца, а губы жаждали его поцелуя. И это была не страсть к мужчине в том понимании, как я привыкла ее называть. Это была любовь.

21

Утро выдалось каким-то тревожным.

Проснувшись, я не обнаружила дома любимую тетушку. На столе лежала записка: «Ушла на рынок». За окном, в саду, порывы ветра гнули к земле ветки деревьев. Небо заволокло свинцовыми тучами, вот-вот должен был начаться дождь.

Завтрак прошел в одиночестве.

Мысленно, раз за разом, я возвращалась во вчера, вспоминая наш ужин с Матвеем, и долгую прогулку у моря и…. опять ругала себя, задавая один и тот же вопрос:

«Ну, кто тянул тебя за язык!?».

Знаю, самобичевание – отвратительная черта и может привести к неприятным последствиям. Только всегда есть возможность обуздать своего внутреннего критика. И, в конце концов, что мешает мне просто взять и позвонить Матвею!?

Но, позвонить не удалось. Внезапно телефон ожил сам, на дисплее светился знакомый тетушкин номер.

– Теть Валь, опять нагрузилась полными сумками на рынке? – вместо приветствия, попеняла я родственнице.

Такое уже бывало не раз. Тетушка не знала меры в продуктах, когда хотела накормить чем-нибудь вкусненьким любимую племянницу. Но к моему удивлению услышала я совсем чужой голос:

– Бела! Это тетя Ава, ваша соседка.

Я знала эту женщину. Дом ее семьи, стоял чуть выше нашего, и соседствовал с садом Жанны. Но почему она звонит с тетушкиного телефона? Сердце сковало ледяным холодом, и нехорошее предчувствие замутило разум.

– Бела, с Валей плохо! – подтверждая мои опасения, сообщила соседка.

– Где она? Что с ней? – кричала я, требуя ответов. В такие моменты мы не принадлежим себе, когда вселенная сужается до одного единственного человека, очень значимого в твоей жизни.

Женщина взволнованно сообщила:

– Срочно приезжай на рынок, скорая уже едет!

Послышались гудки отбоя, и мне показалось, что мир вокруг застыл. Но звук старых часов, отбивающий секунды бегущего времени, вывел из состояния ступора.

Я не чувствовала дождя, хлеставшего по моим щекам. Я даже не видела земли под ногами. Страх лишиться родной крови, остаться в этом мире совершенно никому не нужной, гнал меня быстрее ветра.

Тетушку уже грузили в скорую.

– Вы кто? – грубоватый голос фельдшера пытался охолонить меня, пытавшуюся заскочить в неотложку вслед за носилками. Но