Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Став взрослым, Лорбер превратил детские уроки зрительного восприятия в тест. Он приводит группу студентов в палату, дает им время поздороваться с пациентом и осмотреться, а затем командует: “Отвернитесь к стене”.
“И я говорю одному из них: «Назовите одну вещь, которую вы узнали о миссис Джонсон. Одну вещь. Какую угодно». Обычно отвечают: «У нее капельница». (Это самый распространенный ответ.) «Верно. А в каком месте она установлена? На руке? На правой? На левой? Или на шее?» Очень часто они не могут ответить. Тогда я поворачиваюсь ко второму студенту, и тот всегда говорит: «Я собирался ответить, что у нее стоит капельница»”.
После этого Лорбер начинает перечислять детали, которые заметил сам: у пациентки библия на ночном столике и еще одна – на коленях; на стенах палаты фотографии, на стуле – письмо, начинающееся словами: “Дорогая бабушка…”, и так далее. Теперь врач знает, что пациентка религиозна, что у нее много любящих внуков… и внезапно начинает вырисовываться образ. По словам Лорбера, в следующий раз, когда студенты входят в палату, они внимательно смотрят на пациента и его вещи – и начинают видеть то, что иначе не заметили бы.
Мы немного посидели в холле, чтобы Лорбер перевел дух, однако он был явно не из тех, кто долго отдыхает. Не успела я оглянуться, как Лорбер уже показывал мне Коллегию. Среди просторных аудиторий, старинных книжных собраний, произведений искусства и медицинских принадлежностей встречались примеры “реального” искусства. Например, на стене висел портрет кисти Томаса Икинса, изображающий офтальмолога Уильяма Томсона – а перед картиной помещался тот самый офтальмоскоп, который держал в руках врач на портрете. На площадке вверху широкой лестницы, у большой фотографии конца XIX века, изображающей хирурга, проводящего перед нетерпеливыми студентами вскрытие, стоял тот самый секционный стол: мраморная плита с зарешеченным дренажным отверстием.
Мы и сами стали похожи на ожившие произведения искусства, когда вышли из здания, которое было чем-то вроде музея, и отправились на улицу проводить наше собственное медицинское исследование. И хотя мы не собирались пальпировать чью-либо щитовидную железу или выстукивать селезенку, мы могли осматривать прохожих. При движении мы демонстрируем, какие части нашего тела недостаточно хорошо функционируют. Врач может отметить скованность походки, асимметрию движений рук, склонность слишком пристально присматриваться, слушая что-либо, скорбность осанки и выражения лица.
И действительно, не успели мы отойти от здания Коллегии, как увидели двух мужчин. Расследование началось. Я быстро огляделась. Стоял декабрь, но было необычно тепло. Недавно прошел дождь. Филадельфия сама по себе цвета дождя, и влага ей к лицу. Желтые листья гинкго украшали каменные ступени и квадраты тротуара. Не прерывая разговор, мы с Лорбером посмотрели на приближавшихся мужчин. Я начала свое расследование: что с ними могло быть не так? Куртки? На месте. Зонты? Отсутствуют – но ведь дождь уже кончился. М-м. Хм-м. Все ли части тела на месте? Вроде да.
Я исчерпала свои диагностические способности: ничего. Тут Лорбер произнес: “А этому джентльмену стоит заменить тазобедренный сустав”.
Больше он ничего не добавил. Но я тут же увидела, как этот мужчина хромает. Теперь его хромота просто бросалась в глаза. А я заметила только его пуховик.
Походка – как поведение плохого игрока в покер: она выдает наши изъяны. Ходьбу можно представить как нечто вроде контролируемого падения с ускорением, направленным в центр окружности, радиусы которой образованы нашими ногами. При этом движения бедренных костей формируют на этой окружности дугу, которая всегда строго индивидуальна. Несмотря на широкое разнообразие у представителей Homo sapiens типов фигуры, идентифицировать нормальную походку так же просто, как распознать черты лица. Ученые подсчитали порядок, продолжительность и фазы того, что они называют “взаимодействием между двумя многочленными нижними конечностями и общей массой тела” – то есть между вашими ногами и телом.
Вот как это происходит. Вы стоите. (Кстати, хочу вас с этим поздравить. Двуногое хождение крайне редко встречается у млекопитающих и вызывает множество проблем с организацией и равновесием тела, на решение которых мы расходуем немалую часть жизни. Ребенок тратит целый год, чтобы научиться стоять без поддержки, и события этого года кратко повторяют эволюцию, на которую нашему виду потребовались миллионы лет. К 14 месяцам дети делают примерно 2 тыс. шагов в час. Кроме того, они падают около 15 раз в час.) Чтобы пойти, вам нужно наклониться вперед. Одна ваша нога начинает подниматься и совершать размах, вес тела переносится на другую ногу, и вот вы уже теряете равновесие и по передне-задней, и по боковой оси. Ваша нога, становясь все легче, поднимается от колена, что, в свою очередь, заставляет подниматься бедро. Ваш таз поворачивается назад. Если в этот момент в дело не вступят брюшные мышцы, вы начнете ощущать напряжение в более сильных мышцах: в нижней части спины и в задней части тела. Пальцы поднятой ноги направлены вниз, но они тоже должны подняться – над плоскостью стопы и еще выше, чтобы направить туповатую коллегу – пятку – к земле. В это время пальцы другой ноги уже ощущают давление – в результате движения и поддержания веса вашего тела – и начинают сжиматься, чтобы подготовить ногу к действию. Пятка ударяется о землю, остальная часть ступни опускается вслед за ней, колено изгибается, чтобы принять на себя силу удара. Вы перекатываетесь с внешнего края стопы вперед, по направлению к внутреннему краю. При этом колено все время помещается в области центральной линии стопы. Сейчас вы находитесь в фазе, которую ортопеды называют фазой опоры: с одной ногой на земле. На самом деле – с двумя ногами. Во время ходьбы мы, разумеется, не ведем себя как лошади: мы никогда не поднимаем обе ноги одновременно. Это бы уже называлось “бегом”. Во время ходьбы время переноса ноги по воздуху всегда меньше времени, в течение которого обе ноги остаются на земле. Неудивительно, что ходьба – медленное занятие: половину времени мы просто стоим на месте[20]. После того, как одна нога совершила взмах, вторая торопится ее догнать. В идеале вторая нога делает в точности то же, что и первая.
Но в реальности все бывает идеально редко, и анализ походки – очень удобный способ увидеть внешние проявления внутренних нарушений. Нарушения походки очень разнообразны и указывают на различные состояния. Асимметричная походка может свидетельствовать о проблемах с одной из сторон тела. Оценку походки в целом – один “шаг” – также можно использовать в диагностике. Если человек ходит как бы вразвалку, то у него, возможно, что-то не так с мышцами: из-за слабых тазовых мышц во время шага весь таз наклоняется. Гиперкинетические типы походки, дерганые и суетливые, могут указывать на нарушения в базальных ганглиях головного мозга. Торопливая походка, наряду с дрожанием и тремором, может быть симптомом болезни Паркинсона. Если во время шага человек волочит пальцы ног – или высоко поднимает колено, чтобы избежать этого, – у него, возможно, поврежден малоберцовый нерв.