— Надо в больнице показаться, — сказала почему-то шепотом. — Вдруг… Мало ли что.

— На мне все заживает, как на собаке, — отмахнулся Данила. — А вот ты зря простуженная на улицу выскакиваешь. Не делай так больше.

Я кивнула.

И расплакалась.

Данила несколько секунд ошарашенно на меня смотрел и явно не знал, что делать со внезапно разрыдавшейся женщиной. А у меня эти чертовы слезы все лились, лились и никак не желали заканчиваться. Я пыталась успокоиться, но попытки не давали ровным счетом ничего. видимо, слишком уж много всего накопилось и сейчас вырывалось наружу соленой рекой.

Ворошилов аккуратно обхватил мое лицо двумя ладонями и провел большими пальцами по щекам, размазывая горячие дорожки.

А после наклонился и поцеловал. Простое прикосновение губ к губам, но меня от него словно энергетическим разрядом прошило. Он не был страстным или настойчивым, но целовал настолько нежно, что я растекалась, как шоколадка под жарким июньским солнцем.

Данила отстранился, чуть заметно улыбнулся и, проведя языком по разбитой губе, спокойной признался:

— Больно. Но оно того стоило.

Почему-то этот поцелуй поразил меня настолько, что я даже перестала всхлипывать, удивленно глядя на мужчину.

— Все хорошо, — твердо проговорил он, глядя мне в глаза. — Я не пострадал. И потом тоже все будет хорошо, или я не Данила Ворошилов.

Данное утверждение вызвало некоторый диссонанс в моей душе, и я, не удержавшись, напомнила:

— Кажется, на момент нашей первой встречи ты тоже считал, что все у тебя хорошо.

— Я был непозволительно беспечен. — Красивые брови Ворошилова сошлись на переносице, выдавая недовольство собой и ситуацией. — Этого больше не повторится.

И глядя на него сейчас, я почему-то в это верила…

А после я вернулась к доделыванию вареников, а Данила вновь погрузился в увлекательный внутренний мир своего ноутбука.

Когда с готовкой было покончено и я, завершив сервировку, позвала его к столу, то Ворошилов почему-то замер в нескольких метрах и смотрел то на меня, то на стол.

— Безумно странное чувство, — тихо сказал он. — Я сто лет не ел приготовленную конкретно для меня еду.

— Разве у тебя не было повара в Зевсе’? И как же рестораны‘?

— Рестораны обезличены, — отрицательно покачал головой Данила. — А повар, конечно, был, но он за это получал деньги. То есть, по сути, тоже обезличенная еда.

А тут ты готовишь для меня… и не просто полуфабрикаты варишь, а и правда готовишь. Это так… странно.

Надо сказать, что такими откровениями Даня сильно меня смутил. К щекам прилила краска, а руки нервно сжимали полотенце, которым я недавно протирала кухонную панель.

— Я тоже готовлю за твои деньги, — пробормотала, чувствуя себя жутко неловко. — Ты бы хоть попробовал, а то может не вкусно.

Ворошилов заверил, что такого просто не может быть, и вообще он верит в мои кулинарные способности.

Так, в бытовых хлопотах и заботах, минуло несколько дней, но я за этот срок едва на стены не начала бросаться. Жить в благоустроенной квартире понравилось бы многим, но не человеку, привыкшему к частному дому. Притом не просто к частному дому, а к развалюхе, в которой постоянно нужно было что-то делать, иначе она бы не дожила до следующей зимы.

А тут квартира, в которой все есть и потолок на голову не падает.

Данила целыми днями пропадал в компьютере или носился по своим загадочным делам, не забывая ежедневно оставлять мне на тумбочке по красной купюре. Я, в свою очередь, тратила на продукты сущие мелочи и оставляла сдачу все там же на тумбочке. Данила эти остатки игнорировал и, казалось, не терял надежды приучить меня тратить его деньги.

В данный момент я стояла в прихожей, одетая в новую курточку, сапоги и напряженно смотрела на финансы.

Вещи мне вчера купил Данила, аргументируя тем, что гордость — дело, конечно, хорошее, но на улицу в ней не выйдешь.

— Ладно! В конце концов, он сам сказал, чтобы я занялась организацией Нового года!

Таким образом себя амнистировав, я сложила все деньги в карман и вышла из квартиры Праздник на носу, а мандариновым настроением даже не пахнет. Куплю елку, гирлянды, игрушки, свечи и тому подобную радость.

Путь я держала на елочный базар, возле которого как раз находился один из крупнейших гипермаркетов города. К счастью, он располагался неподалеку от нового комплекса, где и жил Данила, потому решила пройтись пешком.

Гуляя зимними улицами, смотрела на украшения и тихо радовалась. В последние годы власти города подошли к этому делу серьезно, и праздник буквально витал в воздухе. Но меня все никак не заражали его флюиды. Иммунитет реализма оказался слишком силен.

Ровно до того момента как я не увидела затейливую вывеску с не менее затейливым названием “Волшебство в мелочах”.

Любопытство, как известно, не одну кошку сгубило. А также известно, что если бы не эта замечательная черта, то жизнь была бы много скучнее.

Дверь была… сказочная.

Массивная, тяжелая, из дерева, выкрашенного в красный тон, и с крупной медной ручкой. Прямо перед моим носом, чуть ниже рождественского венка, висела табличка: “Остался один шаг до чуда”.

А там и правда оно было. То самое, классическое, которое мы несем в потайном уголке души из самого детства. То новогоднее чудо, которое никак не можем нащупать во взрослой жизни.

То, где в полутемной комнате стоят лакированные старые игрушки, поскрипывает лошадка-качалка и восхитительно пахнет хвоей и мандаринами. И на грани слышимости растворяется в воздухе серебристый звон дверного колокольчика.

Я зашла и пропала.

Хозяином магазинчика оказался пожилой мужчина с добрыми глазами, которые с прищуром смотрели сквозь круглые очки.

— Здравствуйте, — поздоровался он и огладил свой старинный темно-зеленый сюртук. — Девушка желает что-то определенное, или позволит старику помочь выбрать’?

— Я в лавке волшебника, — широко улыбнулась в ответ. — Так что доверюсь вам.

— Это мудрое решение, — усмехнулся в бороду дедушка и проворно нырнул под прилавок. Несколько секунд там что-то шуршало, а после он выпрямился, сжимая в руках красивую красно-зеленую коробку с золотистый орнаментом. — Снежный шар.

Ходят слухи, что если долго смотреть, как в нем кружатся снежинки, то они заметут все ваши проблемы и сложности.

— И несколько слухи правдивы? — едва заметно усмехнулась я, аккуратно принимая коробочку из морщинистых рук.

— Я их распространяю, потому за достоверность могу отвечать, — с достоинством отозвался хозяин магазинчика. — Ну же, откройте.

Я осторожно подцепила кончиками ногтей крышку и вытащила из коробочки сначала травяной наполнитель, а после и прохладный шарик с белой дымкой, в глубине которой скрывался какой-то силуэт.