Дверь снова отворилась, и спустя мгновение я оказалась в объятиях Олега. Тут же обхватив его, я крепко прильнула к нему, желая почувствовать себя в безопасности, желая ощутить родной запах, ощутить, как бьётся его сердце. Я буквально взвыла в голос, плечи мои тряслись, на меня накатила самая настоящая истерика. Так я никогда еще не плакала. Ни единого раза.

— Тише, все хорошо, Яна, все хорошо, — его тихий бархатистый голос обволакивал меня, пробирался в мое нутро, будто лекарство заживляя раны. Он поднял меня с пола, сел на скамейку и усадил к себе на колени. Я дрожала, а он гладил по спине, по плечам, перебирал волосы, продолжая прижимать меня к своей груди. — Он больше к тебе не подойдет.

— Это он поспособствовал тому, чтобы я на улице оказалась, — стуча зубами, выдавила я. — Это не ты.

— Конечно, не я. — Я услышала сдавленный смешок и, всхлипнув, вытерла слезы.

Они покатились снова, но меня чуточку отпустило. Подняв голову, я наткнулась на взгляд Олега. Глаза его потемнели, на скулах ходили желваки. Он смотрел… Я дотронулась до щеки.

— Сильно, да? — шепотом спросила я.

Олег отвел мою руку, сжал ладошку и произнес все так же негромко:

— Я больше ни одной мрази не позволю коснуться тебя.

Я судорожно выдохнула через рот, потому что нос у меня был заложен. Олег осторожно прихватил меня пальцами за подбородок и чуть отвел голову в бок. Картина, по всей видимости, открылась ему не очень радужная, потому что я услышала, как он выругался и заскрипел зубами.

— Все в порядке, — попыталась я успокоить его, дотронувшись до руки. — Это все заживет.

— Заживет, — кивнул Олег. — Но в памяти останется.

— У меня память, как у рыбки, — наконец смогла улыбнуться я. Сковывающее меня напряжение, страх и ужас отступали рядом с моим Олегом. Я знала, что он меня защитит, знала, что не отпустит. Знала… — Завтра уже забуду.

Олег поцеловал меня в плечо и вздохнул. Кажется, его тоже отпустило. И он начал злиться по другому поводу.

— Почему ты мне не отвечала?

Как я и думала, страх за меня отошел на второй план, теперь же пришло время устроить Яночке выволочку. Но мне, если честно, хотелось лишь прижаться к моему мужчине, и плевать, что он там говорит. Пусть злится на меня, только не выпускает из объятий…

— Чего молчишь?

— Слушаю тебя, — мурлыкнула я, хотела поцеловать его в напряженную скулу, но из носа так не вовремя потекло. Я хлюпнула и засмеялась.

— Тогда слушай внимательно! Я…

— Я люблю тебя, — прервала его нагло и потянулась к губам.

Но Олег перехватил меня за плечи и отстранил, не дав себя коснуться. Впился в мое лицо взглядом, чуть прищурился, поджал губы. О чем он думает? Мне стало вдруг неуютно под этим взглядом. Что я не так сказала? Он ведь знает, я же уже говорила…

Обхватив мое лицо ладонями, Олег чуть подтянул меня на себя, коснулся губ и выговорил:

— Я тоже тебя люблю, Яна Абрамова.

— Что? — Да, знаю! Это самое тупое, что я могла ответить на признание в любви, но я… — Я… ты серьезно?

— Серьезно, — улыбнулся он вдруг. — Думаешь, я мазохист — держать тебя в своей постели, если б не любил? М-м-м?

— Да, — сказала я и снова засмеялась. Господи… — Да! — Я сморщилась от резкой боли в висках и… снова заплакала.

— Прекрати реветь!

— Как скажешь, — закивала я и принялась обеими ладонями вытирать щеки, задела гематому и ойкнула. Только у меня так может быть! Признание в любви в раздевалке — ладно. Но еще двадцать минут назад меня едва не придушили и поставили фингал. Я самая красивая девушка на Земле…

— Я тебя никому не отдам.

— Никому-никому? — улыбнулась я.

— Никому.

— И я. Никому. — Никому. Олег накрыл мои губы своими, и я с готовностью ответила на поцелуй. Он сказал, что любит меня! Не Селезневу, — меня! Но…

— Олег. — Я отстранилась и всмотрелась в его глаза. Это же будет мучить меня, ревность будет глодать меня… — Что тебя связывает с Леной Селезневой? — спросила я таким тоном, чтобы у него не возникло даже крупицы желания уйти от ответа. — Просто скажи мне, я приму любую правду.

Он молча смотрел мне в глаза, а я ждала… Если он расскажет… Если расскажет, я действительно приму любую правду. Любая правда лучше, чем молчание.



— Скажи, — прошептала я тихо. Так тихо, будто бы вовсе промолчала.

Но Олег услышал. Взгляд его мигом изменился, весь он изменился, подобрался, напрягся. Я поняла, что снова не получу ответа.

— Я расскажу тебе, — сказал наконец он и отвел глаза.

Мне показалось, или я уловила в его взгляде тревогу? Тревогу?! Нахмурив брови, я взялась пальцами за его подбородок и снова заставила посмотреть на меня.

— Ты боишься, что я не пойму? Что буду осуждать тебя? Олег, я…

— Дай мне два дня. — Он убрал мою руку от своего лица, прижал к груди и, чуть сжав, проговорил: — Завтра у тебя выходной, поехали домой?

— Олег…

— Яна, поехали домой! — с нажимом повторил он.

Во мне против воли начало закипать негодование. Я встала с его коленей. Он не держал меня, руки его опустились на скамью.

Я же стояла, смотрела на него и не понимала, что мне делать. Он же сказал, что любит меня! И я должна радоваться. Должна же, но я… Я чувствовала лишь раздражение.

— Ты любишь её тоже, да? — сипло выговорила я.

— Люблю, — согласно кивнул он. — Но не так, как тебя. Я должен ей.

— Что ты ей должен?! — воскликнула я, рвано засмеявшись. Нет, это сюр какой-то, черт возьми! Я покачала головой и выдавила: — Я дам тебе время, Олег, но ты… пожалуйста, тоже дай мне его. Сегодня я не хочу возвращаться к тебе домой. Просто… пожалуйста, Олег, отпусти меня.

Он с минуту молчал. Смотрел на меня снизу вверх таким взглядом, будто бы я из него жизнь высасываю… А потом тоже встал и приблизился. Не делая попыток обнять меня, чуть склонил голову на бок и проговорил:

— Я сниму тебе номер в отеле.

— Не надо, — вздохнув, я сделала шаг назад, прижалась к шкафчику. — Попрошусь к Альке. Надеюсь, она меня пустит, — кривовато усмехнулась.

Ермакова и правда как-то предлагала мне, если что, пожить в её квартире. Надеюсь, с появлением в её жизни Виктора Алексеевича предложение это осталось в силе. Не хотелось стеснять её, но еще больше мне не хотелось жить в гостинице. Как то там… бездушно, а сейчас я особенно нуждалась в каком-никаком, но уюте. А еще мне хотелось поговорить с кем-то, кто сможет выслушать меня и попытаться… хотя бы попытаться понять… Мне казалось, что Альбина именно такой человек. Тем более, ей тоже не сладко. Травма, потеря партнёра, разве что в личной жизни у неё все гораздо проще. Но я сама виновата. Не надо было падать перед Коршуновым на чемпионате России.