А потом Алка вдруг исчезла – перестала навещать его, перестала звонить и даже брать трубку. Славка тоже стал звонить гораздо реже и разговаривал как-то скованно, будто был чем-то озабочен. Илья пытался расспросить его, в чем дело, но тот отговаривался неприятностями на работе. Одна Маринка была прежней – чуть грубоватой, излишне громкой, но заботливой и искренней. Она навещала его через день, постоянно притаскивала что-нибудь вкусненькое, приготовленное своими руками – в отличие от Аллы, Маринка всегда была хорошей хозяйкой, – и шутила с ним, изо всех сил стараясь поднять ему настроение.

– Совсем ты, Емельянов, залежался здесь! Еще немного – и забудешь, за какой конец кисточку держать. На что мы с тобой тогда жить будем?

Когда пропала жена, Илья поинтересовался у Марины, не знает ли она, почему Алла не приезжает и не звонит? И вообще, что творится у него дома? Может быть, уже состоялся суд, а он торчит здесь и ничего не знает? Но Маринка сообщила, что никакого суда еще не было. И с Аллой она тоже давно не созванивалась.

– Ты ж знаешь, Емельянов, что при всей моей любви к тебе я никогда не питала симпатий к твоему семейству. Не обижайся, но я так тебе скажу – свиньи они у тебя. И жена, и сын. Свиньи и махровые эгоисты. Только о себе и думают, на тебя им вообще плевать. Уже до инфаркта довели, а тебе всего-то сорок один. Дальше-то что будет?

– У меня был не инфаркт, а предынфарктное состояние, – поправил он.

– А, – махнула рукой Марина. – Те же груши, только в профиль.

На резкое заявление Маринки Илья не обиделся. Сколько он помнил, его директор и его жена всегда недолюбливали друг друга. С момента появления Алки в его жизни Марина постоянно твердила, что та – просто кукла с куриными мозгами и ему не пара. А Алла первое время даже ревновала Илью к ней, хотя ему это было даже смешно – ну какая Марина ей соперница? Она славная, она хороший деловой партнер и отличный товарищ, но как женщину Илья ее совершенно не воспринимал. Неприязнь этих двух дам его не напрягала, в конце концов, у прекрасного пола всегда так. А вот то, что Буковский, лучший друг, почему-то Маринку невзлюбил, огорчало. Вроде давно знали друг друга, нормально общались, одно время у них даже завязалось что-то похожее на роман, но в какой-то момент точно черная кошка между ними пробежала. И неизвестно, что там у них случилось. Илья пытался спрашивать, но оба молчали, как партизаны, и отпирались – мол, ничего такого, тебе все кажется.

Когда Марина уже попрощалась и собиралась уходить, Илья ее окликнул:

– Слушай, все забываю спросить… Как у тебя с твоим?

– С Дмитрием-то? – машинально спросила Марина. – Да все пучком. Ладно, я ушла. Покеда!

Только когда захлопнулась за ней дверь, Илья вспомнил, что в прошлый раз она назвала своего бойфренда Виктором. Неужели уже сменила? Ну, Маринка, ну дает!

Он пролежал в больнице больше двух недель и с трудом уговорил врачей отпустить его домой. Те уверяли, что надо бы понаблюдаться еще немножко, что сердце слабое, неизвестно, как себя поведет, если случится еще один приступ. Но Илья уже не мог больше видеть эти больничные стены, пусть даже отделанные дорогими деревянными панелями. Да и дел дома было невпроворот.

Накануне выписки он весь день и весь вечер названивал Алле, но трубку она так и не взяла. К домашнему телефону тоже никто не подходил. Так что забирала его из больницы все та же Маринка. В тот момент, когда Илья, получив на руки папочку с результатами всех исследований и анализов, упаковывал свои вещи, она неожиданно возникла на пороге его палаты.

– Готов, Емельянов? Поехали! Супружница твоя попросила тебя забрать.

Факт этот очень удивил Илью. Когда это Алка с Маринкой успели договориться? Но расспрашивать ни о чем не стал, не хотелось.

Он с облегчением оставил больничную палату и, когда наконец вышел на улицу, не мог надышаться свежим воздухом. Осенний день выдался ясным, солнечным, но холодным, и хотя на многих деревьях еще сохранялись остатки листьев, уже остро ощущалось скорое приближение зимы. Илье хотелось хоть немного пройтись пешком, и он с удовольствием так бы и сделал, если б Маринка не торопила сесть в машину. Только сейчас он заметил, что с подругой что-то неладно. Она как будто волнуется, чувствует себя неуютно и неуверенно. Такое состояние обычно Маринке было совершенно несвойственно.

– Что-то случилось? – спросил Илья, усаживаясь в ее машину.

– Случилось, – кивнула она. – Слушай, я тебя очень прошу… Сейчас я тебе что-то скажу. Что-то очень важное и очень неприятное.

– Что такое? – напрягся Илья. – Что случилось? С кем? Алла?.. Максим?

– Максим, – кивнула Марина. – Я по порядку, ладно? Мне так легче.

Илья кивнул.

– Так вот Максим… Он и его приятель… С которым они вместе… Ну, ты понимаешь… В общем, они сбежали.

– Сбежали? – нахмурился Илья. – Но как же так? Это же тоже преступление, они давали подписку о невыезде… Они в розыске?

– Наверное, были в розыске. Впрочем, сейчас уже не важно. Это еще не все, Илья…

– А что еще?

– Они спрятались на какой-то даче в Подмосковье, старой, чуть ли не заброшенной. Включили там обогреватель, напились и уснули. И то ли окурок бросили, то ли проводка не выдержала… В общем, случился пожар…

– И что же? – глухо спросил Илья. Он ждал ответа, хотя, по большому счету, уже в нем не нуждался. По одному только выражению лица Марины все было понятно.

– Он… Он погиб, Илья. В пятницу были похороны. Мы решили, что лучше ничего тебе не говорить, пока ты в больнице.

По щекам Ильи потекли слезы. Он отвернулся, до боли сжав кулаки.

– А тот, второй мальчик? – спросил он. – Он тоже погиб?

Марина кивнула.

– Да, он тоже. Огонь заметили очень поздно, пока вызвали пожарных, пока те приехали… Сам понимаешь – ночь, дачный поселок, глубокая осень… Помочь им уже было нельзя.

– О господи… – простонал Илья.

– Аллу и родителей второго мальчика вызвали на опознание в местный морг, – непривычно тихо говорила Марина. – Они сразу опознали. На теле Макса было вот это. – Она протянула ему серебряный крестик, и Илья сразу узнал его. Второго такого крестика в мире не существовало. Это была ручная работа сокурсника Ильи, он сделал его по их с Аллой заказу, когда они крестили полугодовалого Максимку. – Алла просила, чтобы я сказала тебе обо всем и отдала крестик. Она до сих пор не может в себя прийти, очень подавлена…

«Подавлена! Еще бы ей не быть подавленной! Боже, если ты есть на свете, за что ты со мной так? За что забрал сына?» – вихрем проносились мысли в голове Ильи. Марина внимательно следила за ним. Ее рука была все еще вложена в его руку, вместе с крестиком. Этот крестик – все, что осталось от его сына. А он даже на похоронах не побывал! Не попрощался в последний раз с единственным ребенком…

– Почему мне не сказали? Почему молчали? – стиснув зубы, выкрикнул Илья. – Как вы смели скрывать от меня?