– И я не хочу, Анна Васильевна. Мы с вами научим его людей защищать.

И он рассказал ей о карате. Борьба эта, убеждал, делает человека не только сильным, но и здоровым, ловким, добрым, воспитывает чувство партнера и ответственность за людскую жизнь. При таких аргументах она сдалась, и больше не запрещала внуку заниматься. Она, вообще, прогрессивная бабуля, иногда лишь чрезмерно боязливая.

Спортивные занятия, на самом деле, мобилизовали, поскольку карате, как понял Женя, – это упорный ежедневный труд, в котором до автоматизма доводятся различные комбинации ударов и защит, выбор дистанции с противником, а также вырабатывается тактическое мышление. «Вы, – говорил тренер, – должны обрести единство духа и действия». И для этого следовало четко распределить время: секция с тренировками и боями, школа с домашними заданиями, дом со всем его хозяйством, друзья.

Друзей Женя осторожно выбирал. В детском саду он любого другом называл. В первые школьные годы были товарищи, объединенные общим делом: дожить до конца трудного урока, диктант сложный написать, вечер отдыха провести, девчонок из класса защитить, очередной учебный год закончить. И все.

Раньше, рассказывал ему Гена, пионерско-комсомольская организация молодежь объединяла, внедряла в юношеские головы главный закон времени: учиться, учиться и еще раз учиться. Форма единая делала всех хотя бы внешне одинаковыми. Теперь формы нет, а учащиеся хвастаются родительскими возможностями с помощью джинсовки левисной, кроссовок адидасовских, печаток, колец да сережек золотых. Вместо бывших организаций объединяют молодежь интересы внешкольные да предки. Скажем, у меня папа – директор, и у тебя тоже, в крайнем случае, заместитель и может директором стать – значит, будем дружить, на хате твоей или моей тусоваться. У тебя есть видак, а у меня предки фильмец-эротик привезли: будем вместе глазеть и других таких же искать в компанию. Ты «тяжелый рок» уважаешь, и я от него тащусь, значит, вместе станем колбаситься. Одноклассники Жени с плеерами, магнитофонами, да видаками носятся, у одного даже сотовый телефон на поясе висит, и во время урока трезвонит, возбуждая ненависть учителей. А мотоциклы теперь тоже не предел мечтаний: есть они далеко не у каждого, но пара байкеров в школе наберется. Компьютеры появились. Даже предмет такой ввели, чем ввергли в недоумение и детей, и учителей: один компьютер на всю школу, и тот не работающий, а старшеклассникам рассказывают о широких возможностях информатики.

Ничего этого нет у Жени: на бабушкину зарплату и пенсию не разгуляешься, а просить у дяди – язык не поворачивается. Впрочем, у того дома стоит компьютер, и доступ к нему племяннику разрешен, есть там и видак, у Коляна плеер, да все это не принадлежит Жене, а он привык собственным пользоваться, от чужого отказываться. «Ничего, – успокаивал себя, – вырасту, заработаю».

Да, деньги сейчас нужны: на форму, защитную раковину, перчатки, грушу, а его финансовых возможностей разве что на скакалку хватит. С девятого класса стал подрабатывать: на почте, овощной базе, разноске объявлений. Курьером устраивался, разносчиком газет. Заработки были разовыми, однако давали ощущение самостоятельности. Он и в спортивный клуб пристроился уборщиком, чтобы заниматься в секции бесплатно. Взросление требовало все большего количества денег. То, что давали бабушка и дядя, уже не хватало. К счастью, отец про него вспомнил, позвонил, к себе позвал. Ничего об этой встрече он бабушке не сказал, полагая, что опять она излишне занервничает.

Квартирка у отца, школьного учителя, малогабаритная, из трех комнат: спальня, детская, и гостиная. Тесновато. Женя сразу прикинул: ему места нет. Отцовская жена Полина Петровна, учительница музыки, встретила его скупыми словами: «Привет, проходи, отец тебя ждет» и ушла на кухню готовить обед. Десятилетний Толик, в основном, молчал, ревниво оберегая границы своей собственности на дом и отца. Отец же, слегка сгорбленный от стеснения за свой высокий рост, худой, по всей видимости, измочаленный учащимися, сидел со старшим сыном в детской комнате и объяснял, почему столько лет не объявлялся. Из этого объяснения Женя понял, что не договорились они с бабушкой, и в битве за него именно она одержала победу.

– Понимаешь, я перед твоей бабушкой ни в чем не виноват, но чувствую: ненавидит она меня за Людочку, – смущенно объяснил отец.

– А перед мамой виноват? – задал сын жестокий вопрос.

– Наверное, только я тогда этого не понимал, – оправдывался отец. – Она светлая была, добрая, заботливая, а мне казалось, что притянуть к себе хочет, заставить жить по ее принципам.

– И чем же тебе ее принципы не подошли? – не понимал Женя.

– Нормальные принципы, только мне свобода нужна была, – отец говорил осторожно, стараясь не задеть чувств сына, и, вместе с тем, бил словами наотмашь.

– А теперь ты свободен? – зло уточнил Женя.

– Семейный человек свободным не бывает. Поймешь это, когда женишься.

Не могли они договориться. Юношеский максимализм не допускал, что можно пережив смерть любимой женщины, отыскать другую, вторично жениться и завести ребенка, забыв о первенце, при этом считать себя порядочным человеком. Полина Петровна, ПП – обозначил Женя для краткости, позвала к столу, накрытому в гостиной, маленькой, но уютной, заполненной всяческими украшательскими прибамбасами типа настенных тарелочек и полочек. За столом, чувствовал Женя, возникла неприятная напряженность. Ели молча, глядя в тарелки, смотря друг на друга лишь изредка. Толик, сидевший напротив брата, прихлебывал суп, чем вызвал недовольство матери.

– Что ты ешь так громко? – с улыбкой, достойной гремучей змеи, спросила она сына.

– Нормально я ем, – пробурчал Толик.

– Ешь тихо, а то Женя подумает, что ты – человек невоспитанный, – не унималась в воспитательном усердии ПП.

Ничего бы он не подумал, но самому есть расхотелось, с трудом суп доел.

– Спасибо, очень вкусно, – вежливо улыбнулся Женя в сторону хозяйки.

– Добавку будешь? – не заметила она неприязни гостя.

– Нет, спасибо, я вообще больше есть не хочу.

– Как так? – удивилась ПП. – У меня солянка грибная с картошкой.

– Нет, спасибо, – твердо отказался он.

ПП посмотрела на мужа, затем перевела взгляд на сына, пожала плечами и примирительно согласилась:

– Ладно. Захочешь – положу.

– Я тоже наелся, – отказался от второго отец. – Пойдем Женя, договорим.

Собственно говорить больше не о чем, и Женя засобирался домой. Провожая его, отец протянул конверт.

– Там немного денег, пока больше нет. Ты возьми, не отказывайся.

Женя обязательно отказался бы, а глаза отца умоляли, и он взял конверт. С этого дня отец подбрасывал деньжат, немного, но они выручали. Тратил их Женя на домашние нужды и на себя, хотя бабушке про них ничего не говорил. В дом к отцу предпочитал не ездить, встречались где-нибудь на улице, иногда в дешевом кафе, иногда после тренировок в спортивном клубе.