почему-то считал, что я разрушаю их жизнь. И злился. Пытался меня задеть.

- А вы?

- А я не задевался. Ну в самом деле… я войну прошел, потом тоже… хватало всякого. Так что задеть меня, чтобы по-настоящему, непросто. Да и парень он неплохой. Обида играла. Да и бабушка не отпускала. Знаю, постоянно ей названивал. Жаловался. Считал дни до отъезда… хотя мать он любил. С Зоей проще. Она, кажется, наоборот вздохнула с облегчением. Ей нравилось на юге. А уж когда выяснила, что я не против её занятий медициной, так и вовсе воспрянула.

- Тогда почему?

- Не знаю… Ангелина продолжала посещать менталиста. Та дрянь… её действие не так просто исправить. Случались перепады настроения. Приступы слез на пустом месте. Или наоборот, ярости… а сеансы помогали.

Я поежилась. Как бы… нет, я понимаю, что менталисты нужны. Что в иных случаях без них не обойтись. Что даже мне, которая не желала принимать помощь, как-то да помогали. Но… вряд ли теперь я когда-либо рискну обратиться к ним сама.

- Постепенно все успокаивалось. Налаживалось… Ангелина становилась прежней. Мы говорили о будущем. О планах… она упомянула как-то, что эти сеансы помогают взглянуть на прошлое другими глазами. И что она в жизни не подумала бы, сколько всего помнит.

Захар откинул крышку портсигара и мотнул головой.

- Однажды она пришла очень… возбужденная. Нервная даже. И заявила, что должна вернуться. Ненадолго. Речь шла о неделе-другой. Что у неё неоконченное дело.

- Какое?

- Я спросил. Она начала говорить про документы детей. Про то, что нужно привезти их сюда. Согласовать поступление сына… написать заявление. И собственные её бумаги. Наследство… договор какой-то, который ей обещали. Выделение доли наследства и все прочее.

- А вы?

- А я что? Я предлагал ей поехать вместе. Немного подождать. Мы ведь все равно планировали поехать, потому что и вправду документы детей оставались в поместье Каблуковых, да и собственные вещи Ангелины. И на школу она посмотреть хотела. Но ничего такого, прямо срочного, неотложного не было.

- А она хотела уехать срочно?

- Именно.

- А вы?

- А я не мог сорваться. У меня все-таки дела. Обязательства. Санаторий, госпиталь. Пациенты. Некоторых привозили издалека. Я ведь отличный целитель…

Это он произнес просто, без хвастовства, явно обозначая факт. И я поверила.

- А не все операции можно отложить… одну из таких я и обещал сделать. И не просто кому-то, а человеку, которому я сам был жизнью обязан. На Северах случалось… всякое. Он поздно обратился. Почему-то хорошие люди часто стесняются просить о помощи. И Сергей вот тоже… позвонила его жена. Пока выяснил, что да как… карту, данные… согласовал перевод… я должен был сопровождать его, потому что иначе Сергей не дотянул бы. А по приезде – пара дней на стабилизацию состояния и потом операция. Я просил Ангелину подождать. Объяснял. Она все понимала… всего-то и нужна была, неделя-другая.

- Она не стала ждать?

- Не стала. Точнее сперва хотела, но я видел, как её что-то мучит. Грызет. Что какая-то мысль буквально сводит её с ума. А тут еще матушка почуяла перемену. Думаю, сын Ангелины ей доложил… Стала лить в уши патоку… типа, что произошло недопонимание… что все позади… что они семья и надо по-семейному решать проблемы.

Судя по тому, как дернулся Бекшеев, об этой семье я узнаю сегодня кое-что новое.

- И что они не совершат больше подобной ошибки… что… а тут и брат её… вроде как помолвка должна состояться.

- Анатолия?

- Да. И матушка её умоляла не срывать помолвку… я слышал тот разговор. Некрасиво признавать, но мне не нравились эти звонки.

- Подслушивали?

- Подслушивал. В доме сдвоенный телефон. Сделал как-то для удобства, вот и… Ангелина же, как про помолвку услышала, так все, будто… у нее была одна черта. Когда она принимала решение, никто и ничто не могло её сдвинуть… она почему-то уперлась в эту помолвку… - Захар снова вытащил портсигар, посмотрел на него и убрал. – В общем… я уехал. Встретил. Сопроводил… Она не дождалась. Как я узнал, уехала в тот же день, что и я, но вечером… это было обидно. Очень. Оставила письмо… очень извинялась, говорила, что любит, но чтобы начать новую жизнь, нужно разобраться с долгами в старой. И что будет ждать меня.

Но не дождалась.

- Я спешил, как мог. Но когда приехал…

- Было уже поздно, - заключила я.

- Именно. Я… требовал начать расследование, но оказалось, что здесь я – сомнительная личность, самоназначенный жених, тогда как Каблуковы – люди известные, достойные. С ними не хотят ссориться, да и какое расследование, когда все и так ясно.

- Но вы остались, - произнес Бекшеев.

- Остался. А что мне было делать? Возвращаться и притвориться, что все хорошо? – Захар сжал кулак. – Нет уж… я должен найти того, кто убил Ангелину.

- И остальных?

- И остальных, - впрочем, сейчас в его голосе особого энтузиазма не слышалось. Стало быть, на остальных невинноубиенных ему плевать.

А вот Ангелина…

Что ж, не мне судить.

Тихоня сидел на ступеньках. Вот что за человек? Для кого лавочки ставлены? Гнутые, поблескивающие почти свежим лаком. А он на ступеньках. И Девочка разлеглась рядом. А приличная публика, стало быть, прогуливается и делает вид, что этакого непотребства не замечает.

- О, - Тихоня махнул рукой. – А я уж подумывал за вами. Я туточки узнал, местечко есть одно… там кормят неплохо.

Поесть я бы не отказалась.

Как-то вот много в организме информации накопилось, и теперь она, неосвоенная, вызывала чувство голода. Причем, судя по бурчанию живота, не только у меня.

- Извини, - произнес Бекшеев.

- Извиню. Коробку только занести…

- Погодь. Я сам, - Тихоня поднялся. – Удачно сходили?

- Узнали много нового, - ответила я ему, отдавая коробку. Та не была тяжелой, скорее уж страшной с виду, а еще от нее на руках оставалась пыль. Прилипла вот к пальцами, измазала их чем-то бурым, и я с трудом удерживалась, чтобы не вытереть руки о штаны.

- Вопрос, что из этого имеет отношение к делу.

- Еще девушку убили…

- Слышал, - кивнул Тихоня. – На рынке о том только и судачат.

- И чего говорят? – тот факт, что Тихоня умудрился на рынке побывать, меня нисколько не удивлял.

- Говорят, что муженек её