- Он в отъезде, - ответил Бекшеев, подавая мне платок.

- Настолько грязные?

- Морщишься, - пояснил он. – Ты не любишь, когда руки грязные.

Не люблю. Его правда.

Там, раньше, они редко бывали чистыми. И эта чистота была роскошью. А к роскоши легко привыкают. Вот и я привыкла к тому, что есть они, эти чистые руки. И что помыть их легко, если вдруг не чистые. И вообще…

- Лады, я скоро…

Тихоня ушел.

- Тебе эта история… не нравится, - я тру пальцы белоснежным платком, а грязь все не сходит.

- Ну… сомневаюсь, что нормальному человеку могут понравится убийства…

- Ты понимаешь, о чем я, - на Бекшеева даже раздражаться сложно. Хотя иногда стоило бы. Наверное. Или нет.

- Понимаю. Она несуразная. Нелогичная…

И замолчал.

А я тоже молчала. Что сказать. Что психи сами по себе нелогичны? В том и дело, что это как раз заблуждение. Логичны. В рамках своего безумия. Выверены. Более того, они порой куда более логичны и предсказуемы чем нормальные люди. Они заперты в своей одержимости, как волки на поляне, флажками огороженной.

- Смотри… в ней как бы две части… с одной стороны женщины, которые страдали от домашнего насилия, - продолжил Бекшеев, дождавшись возвращения Тихони. – Их били, унижали…

- И они уходили в лес за змеиной водой?

- О! – восхитился Тихоня. – Вы и это знаете…

- А то… вот сама схожу, добуду и вас всех напою, - проворчала я. – А с другой стороны – Надежда и Ангелина?

- Именно…

[1] На местечковом белорусском диалекте – неповоротливый, негодный.

Глава 16 Гиелион

Глава 16 Гиелион

«А купец один восточный из страны далекой, именуемой Циль, поведал, что тамошний мудре сподобится подчинить себе тварь редкую и пользовать ея во многие дела благие. И сказал он мне, что, чтобы приручить гиелиона [1] , ведомого тако же как малый василиск, надобно взять куриное яйцо, всенепременно белое и чистое, ровное, не имеющее ни малейшего изъяна на скорлупе, да подкинуть оное в гадючье гнездо так, чтобы гадюка о том не прознала…»

«Трактат о змеях и созданиях чудесных, от них происхождение ведущих»

До ресторации Бекшеев дошел. Более того, когда огонь в крови притих, а случилось это, пусть не сразу, но все же, идти стало легче. Ушла старая ноющая боль и чувство окаменения. И пожалуй, если бы не дело, Бекшеев порадовался бы.

Может, и вправду в отпуск?

Настоящий?

Ладно, пусть не на море, но куда-нибудь, где тишина и покой. Горы там. Леса и небеса. И что ещё нужно людям для здоровья и чтобы почувствовать себя счастливыми?

В отпуске Бекшеев давно не был.

И не хотелось. А тут вдруг взяло и захотелось. Может, город этот подействовал, может, так что… или вон таверна, которая ради разнообразия располагалась не в здании с колоннами, лепниной и лестницей, но в строении низком и длинном. В очертаниях его угадывались то ли конюшни, то ли старые лабазы. Ныне стены подновили и покрасили, снабдили вывеской. Прорубленные окна украсили занавесочками, да и помост соорудили с крышей, на который вытащили с полдюжины столиков. Столики были махонькими и потому Тихоня, оглядевшись, просто притащил соседний, поставивши рядом.

- Так удобнее будет, - сказал он, отодвигаясь, чтобы Девочка смогла забраться под сдвоенный стол. – Мы по деревням пока не поехали. Я на рынок сунулся, а там про женщину эту говорят. Убитую. Я и решил, что лучше с Девочкой до места прогуляюсь, гляну, авось чего и не затоптали.

- И как?

- Зря, - признался Тихоня. – Затоптали… как есть затоптали. Ощущение, что половина этого городка туда прогулялась.

- Зачем?

- Из любопытства… ну и зуб искали.

- Какой?

- Змеиный, конечно, - Тихоня оглянулся. – В общем… без толку. Вам чего брать? А то официант, чувствую, тоже в лес ушел. Любопытный тут народец.

- А чего себе, того и нам, - решил Бекшеев.

- Зачем змеиный зуб нужен? – крикнула Зима вслед. – Нет… ну договорил бы, в самом-то деле?

- Договорит, - Бекшеев поерзал. Стулья в ресторации были, пусть и солидного вида, явно дубовые, но при всем том на диво неудобные. Край врезался в ногу, заставляя морщиться. Или это специально, чтобы люди не засиживались.

Отсутствовал Тихоня недолго.

- Время, говорят, раннее… ага… в общем, сейчас подадут чего. Так вот, тут упорно говорят, что если найти змеиный зуб и кинуть его в водку, а потом слово сказать особое, то мужик пить бросит. Правда, другие говорят, что нужен не зуб, а змеиная вода. И что не в водку лить надо, а в воду, и на приворот. А третьи…

Тихоня замолчал, потому как появился официант, мрачный и важный, видом своим показывающий, что мы тут его оторвали от действительно серьезных дел.

- В общем… - Тихоня заговорил, лишь когда официант удалился. – Все сходятся, что и вода, и зуб – вещи в хозяйстве полезные. А еще одна говорила, что нужно волосы покойницы, змеею укушенной, на палец повязать, тогда ни одна змея не тронет… но это так. В целом общественное мнение сходится на том, что девицу убил муж.

- Он отсутствует, насколько мне известно.

- Ага… только все равно, - Тихоня дотянулся до хлеба. – Говорят, что так-то он неплохой, но как выпьет, так весь разум теряет. И тогда уж под руку лучше не попадаться. А она вечно лезла. И получала… вот и решила отвадить.

- И пошла в лес, - сказала Зима, а потом снова замолчала, ибо подали суп. Борщ был с виду темно-красным, того насыщенного оттенка, который и подобает настоящему борщу. А вот хлеб положили вчерашний, пусть и разогретый в печи.

- Остальные – не лучше, - Тихоня вытряхнул в суп ложку сметаны. – Про кого удалось услышать… на рынок здешний со всей округи народ тянется, вот и поболтал маленько там, сям…

Бекшееву порой становилось даже завидно. Дара в Тихоне не было ни капли, ни ментального, ни иного какого, а вот справлялся же без дара как-то.

- Что Величкину, что Тихареву… и эту… Козулину… в общем, не свезло им с мужьями. Причем настолько, что даже по местным меркам не свезло. Тут же как, если затрещину отвесил мужик, то это даже не повод жаловаться, это…