Вечером Стасик расчихался, глаза заблестели, а градусник показал тридцать семь и шесть, температура не такая высокая, чтобы сильно тревожиться, но стало ясно, что в сад он завтра не пойдет.

Иван сказал, что останется с сыном, все равно ведь дома сидит. Лиза сначала приняла эту идею в штыки, ведь он не умеет ухаживать за больным ребенком, но подумала и согласилась, потому что из-за частых больничных перед ней всерьез маячила перспектива отчисления из ординатуры.

В сотый раз выслушав указание записать все, что скажет участковый врач, после чего немедленно позвонить Лизе на работу и получить дальнейшие инструкции, Иван закрыл за женой дверь и принялся названивать в поликлинику.

Вызвав врача, Иван прошелся по квартире влажной тряпкой, поставил по линеечке обувь в коридоре, зашел к спящему Стасику, по указу жены проверил, чтобы он не вздумал снять шерстяные носочки, подоткнул одеяло и сел за «Психологию», но взгляд скользил по буквам, а мозг, согласно учебнику, особая материя, никак не хотел складывать их в слова.

– Наверное, у меня в голове материя не особая. – Иван с треском захлопнул книжку, отчего на него пахнуло библиотечной пылью.

В кухне на широком подоконнике стояла пятилитровая банка с клюквой, витамины для Стасика. За зиму Лиза использовала почти все, но несколько десятков рубиновых ягод еще плавало у поверхности воды, и Иван решил сварить из них кисель.

Он, конечно, не баловал себя гастрономическими изысками, пока служил, и нежно любимый кисель варил себе в основном из готового концентрата, который был хорош еще и тем, что в минуту депрессии его можно было погрызть и вспомнить детство. Но из свежих ягод тоже мог приготовить, невелика наука.

Он выловил клюкву из банки, не забыв оставить немного «на развод», растолок в кастрюльке вместе с сахаром, залил водой и отправил на плиту.

Пока закипало, открыл шкафчик и уставился на ровный ряд красных в белый горошек жестяных коробок, пытаясь понять, в какой из них Лиза хранит крахмал.

Далеко ведь не факт, что в банке с соответствующей надписью.

Иван снял банку с полки и откинул крышку. Так, внутри белый порошок, но крахмал это, или мука, или сода, а может, вообще яд кураре – поди знай.

На всякий случай он заглянул в банку с надписью «Греча», увидел там фасоль и понял, что доверять этикеткам точно не следует.

Тут в кухне показался Стасик, одетый в колготки и фланелевую рубашку.

– Папа? – удивился он. – А мама где?

– Я за нее. А ты что встал? Беги в кроватку, я тебе принесу покушать.

Стасик покачал головой:

– Дедушка говорит, что настоящие мужчины днем в кровати не лежат.

Иван не нашелся что ответить и зажег газ под сковородкой, чтобы подогреть для ребенка сырники.

– Ты с чем будешь, со сметаной или с вареньем?

Выбрав сметану, Стасик сел на стул, а Иван сбегал в комнату, принес ему дополнительные шерстяные носки и кофту.

– Слушай, сын, ты не знаешь, где мама хранит крахмал? Хочу тебе кисель сварить.

– В шкафу.

– Я имею в виду, в какой банке?

– Где крахмал.

– Точно?

Сын пожал плечами.

– Ну вот смотри, – Иван показал Стасику открытую банку, – он – не он? Как понять?

– Если потереть между пальцев, крахмал заскрипит, – сообщил Стасик.

Иван послушно взял щепотку, покатал по ладони, но ничего не понял.

– Черт его знает, скрипит или нет. Как думаешь, сынуля?

– Можно еще капнуть йода.

– В смысле?

– Йод от крахмала становится синий, – сказал Стасик, – химическая реакция.

Иван чуть мимо стула не сел от изумления. В свои шесть лет он знал только, что йод больно щиплется, когда им мажут содранные коленки, а слова «химическая реакция» представлялись пустым сотрясением воздуха.

– Ну давай попробуем.

Он поставил перед сыном тарелку с сырниками, а сам побежал в ванную за йодом. Темный маленький пузырек нашелся быстро, в стеклянном шкафчике с аптечкой, зато пипетку пришлось поискать. Точнее, она была на месте, но резиновая часть совсем ссохлась, стала хрупкой, и Иван перерыл все лекарства, пока нашел новую резинку.

Ничего он не знает в своем доме, где у него что…

Иван насыпал немного предположительного крахмала на блюдечко, хотел открывать йод, но спохватился и поручил провести эксперимент Стасику как автору дерзкой гипотезы. Кажется, именно так принято в научных кругах.

Сын важно набрал в пипетку немного йода и капнул. Затаив дыхание, Иван смотрел, как йодная клякса стремительно синеет.

– Ох ни фига ж себе! – воскликнул он.

– Наука, – снисходительно заметил Стасик и вернулся к своим сырникам с самым невозмутимым видом, а Иван растворил нужную порцию крахмала в воде, влил его в процеженную клюкву и принялся стремительно размешивать, чтобы не было комочков.

Только он выключил газ, как позвонила жена.

– Ну что? – спросила она напористо. – Температура?

– Еще не мерили, но я лоб потрогал, кажется, невысокая. Мы только позавтракали, Лиза.

– Он хорошо покушал?

– Вроде нормально. Слушай, он оделся, ничего? Или уложить обратно в кровать?

Лиза задумалась.

– Смотри по ситуации, – сказала она наконец, – если высокой температуры нет, то пусть полежит под пледиком. Главное, чтобы не носился.

– Хорошо.

– Он плохо ест, когда болеет, ты не считай это, пожалуйста, капризами.

– В мыслях нет, – заверил Иван.

– Дай ему, что захочет, ладно?

– Не волнуйся, Лиза, я киселя сварил.

– Да?

– Ну да, вкусно и питательно.

Жена в трубке вздохнула:

– Ваня, Стасик ненавидит кисель, просто терпеть не может.

– Ладно, сам выпью, а ему чаю с лимоном дам.

После завтрака Стасик послушно поставил градусник, схватился за книжку и немедленно провалился в нее так глубоко, что не заметил, как отец вытащил термометр.

Набежало тридцать семь и четыре. Иван не знал, хорошо это или плохо, поэтому просто записал в блокнотик и стал ждать врача.

Принес Стасику чаю, хотел о чем-нибудь поговорить, но сын оторвался от чтения так неохотно, что Иван молча погладил его по голове и ретировался.

Сознавать свое бессилие было тяжело и тошно. Ничего он не может сделать для здоровья сына, а если делает, то только во вред. Взял, идиот, извел последние витамины на кисель…

Иван решил вечером, когда Лиза вернется с работы, сгонять на рынок и купить там всяких полезных фруктов для ребенка, а пока заняться было нечем.