Домашние дела Лиза все переделала, а психология не шла на ум, как Иван ни пытался усвоить чеканные армейские строки.

Участковая пришла поздно, во второй половине дня, когда отец уже вернулся с работы (последние годы он трудился на полставки).

Бесконечные Стасиковы болезни вынудили Лизу сблизиться с педиатром, и теперь они были настоящие подруги, поэтому Иван, следуя наказу жены, пригласил участковую выпить чаю и немножко передохнуть перед другими вызовами. Он с удовольствием дал бы ей лучше пять рублей в конвертике, но ритуал есть ритуал.

– Так вы говорите, ничего страшного? – спросил он, ставя на стол абрикосовое варенье, которое Лиза утром специально для этой цели перелила в хрустальную вазу на длинной тонкой ноге.

– Обычная простуда, – педиатр улыбнулась и подула на чай, – насморк, который, как вы знаете, лечишь, проходит за семь дней, а не лечишь – за неделю.

– Точно ничего страшного? Не пневмония?

– В легких чисто.

Иван вздохнул. Ему нравилась эта женщина средних лет с усталым, но милым и уютным лицом, какое бывает только у очень добрых людей, посвятивших себя важной и полезной работе. Труд участкового врача казался Ивану дикой каторгой, в сравнении с которой его собственная работа – не более чем воскресный день в парке аттракционов.

Однако получает он в три с половиной раза больше. Несправедливо. Иван нахмурился, прикидывая, обрадуется она или обидится, если он все-таки даст ей денег, но тут в кухню вошел отец.

Участковая приветствовала его как старого приятеля, гораздо теплее, чем Ивана.

– Ольга Васильевна, скажите, может быть, есть причина, почему Стасик так часто простужается? – спросил отец.

Она пожала плечами:

– Просто мальчик из категории ЧБД, что поделаешь.

– Что?

– Часто болеющие дети, – улыбнулась педиатр, – такой феномен. Сейчас тяжело, но со временем Стасик, что называется, перерастет и станет здоровее нас.

– Это не объяснение. Есть какой-то дефект, который вызывает все эти болезни, и, по-хорошему, надо выявить его и устранить, а не бить по хвостам!

Иван поморщился от слова «дефект» и заметил, что Ольга Васильевна знает свою работу.

– Меня интересует не компетентность Ольги Васильевны, а здоровье внука! – отчеканил отец. – Если вы сами не можете найти, направьте ребенка на обследование…

– Николай Иванович, года не прошло, как он лежал в педиатрическом институте.

– Важен результат.

– Так он и был. Лучшие профессора смотрели ребенка, провели самые современные исследования и, слава богу, не нашли ничего серьезного.

Отец хмыкнул, недоверчиво поджав губы.

Педиатр отодвинула почти нетронутую чашку:

– Ну хорошо, раз уж вы спросили… Скажите, пожалуйста, психологический климат у вас в семье какой?

– Отличный климат, – немедленно рапортовал отец, – оранжерейный немного для Стасика, но в целом прекрасный.

– Никто не обижает ребенка?

– Ну что вы! У нас крепкая здоровая семья!

– Да я вижу, Николай Иванович, – участковая улыбнулась, – так просто спросила. Видите ли, в своей практике мне порой приходится сталкиваться с подобным явлением. Ребенок не вылезает из болезней, карточка такая, что в регистратуру не помещается, то одно, то другое, и никто не знает, в чем причина. Но когда походишь в семью, присмотришься, то выясняется, что или мама истеричка, или папа тихий алкоголик, или родители люто друг друга ненавидят, или еще какая-нибудь психопатическая составляющая в быту.

– У нас нет ничего подобного, – отрезал отец.

– Вижу, вижу, просто вы спросили, а я говорю, что, когда в семье нездоровая психологическая обстановка, дети обязательно страдают. Которые послабее, ломаются, посильнее и поглупее – ожесточаются, а самые лучшие, самые светлые и самые духовно сильные дети уходят в болезнь. Они слишком умны, чтобы отрицать реальную картину мира, слишком сильны, чтобы уничтожить свою личность, так что в их распоряжении остается только одно – уничтожать свое физическое тело.

Отец вдруг выпрямился, как в строю.

– Что вы несете? – оборвал он Ольгу Васильевну. – Пришли в мой дом и на голубом глазу порете какую-то антинаучную ересь! Хотите прикрыть свою некомпетентность еще большим невежеством? Как не стыдно! Советский врач, коммунистка, и пытаетесь запудрить мне мозги какими-то оккультными науками!

– Папа, успокойся, пожалуйста! – зашипел Иван, – Ольга Васильевна просто поделилась своим наблюдением…

– Нет, сын! Она сознательно хочет нас перессорить! Нет, дорогая моя, я этого вам не спущу, будьте уверены! Я пойду к вашему руководству и в партийную организацию и поставлю вопрос, имеет ли право человек, проповедующий такие идеи, носить гордое звание советского врача!

– Папа, папа, перестань. – Иван пытался вытеснить отца из кухни, но тот намертво утвердился в дверном проеме. – Доктору еще по вызовам ходить, зачем ты ее накручиваешь… Ольга Васильевна, не волнуйтесь, он никуда не станет обращаться.

– А вот пойду, – набычился отец. – Не ради себя, так ради других семей.

– Папа!

– Что и требовалось доказать, – улыбнулась педиатр, вставая. – Николай Иванович, идите к главврачу, это ваше право, а на парторганизацию не тратьте время, я беспартийная.

– Оно и видно. – С этими словами отец развернулся и гордо удалился.

Участковый врач тоже вышла из кухни.

– Ольга Васильевна, извините, пожалуйста! – Иван подал ей плащ. – Никак не думал, что в нашем доме вы нарветесь на такой прием.

– Ой, Иван Николаевич, я вас умоляю, – доктор засмеялась, – Стулом в голову не бросили, и на том спасибо!

– Не волнуйтесь, я его угомоню, никуда он не станет обращаться.

– Да ради бога, первый раз, что ли… А про Стасика подумайте. У детей огромные компенсаторные возможности, но ни один механизм не работает вечно. Подрастет, начнет сопротивляться, вы надавите сильнее… – Ольга Васильевна вздохнула, – …потом еще сильнее, и в конце концов сломаете. Болеть ребенок перестанет, но дальше пойдет по жизни глубоким психическим инвалидом.

Отец долго не мог утихомириться, все ворчал себе под нос о безмозглом поколении, верящем во всяких йогов и Джун, и какой ужас ждет человечество, если это мракобесие спускать на тормозах. Оглянуться не успеем, как в каждой поликлинике будет сидеть филиппинский хилер вместо хирурга. А дальше что? Вот именно, пещерный век!

Иван рассеянно кивал, зная, что воркотня – хороший признак, папа выговорится, успокоится и жаловаться никуда не станет.

Сам он тоже не принял всерьез слов педиатра, ибо категорически не верил в энергетические поля, чакры, предчувствия и прочий подобный мусор. Есть ребенок, есть микроб, победит сильнейший, вот и все. Стасику не повезло, достался слабый иммунитет, и это никакими биополями не выправишь. Тем более что психологический климат в семье у них действительно отличный. Лиза – прекрасная мать, он со своими вечными отлучками не эталон отца, но и не самый плохой вариант. Мужчина должен прежде всего обеспечивать материальное благополучие семьи, чем он и занимается. Точнее, занимался до недавнего времени, но скоро опять будет. Зайцев говорит, что к полетам должны допустить недели через две. А в остальном… Он не скандалит, не срывает плохое настроение на жене и сыне, чего еще-то? Дед внука обожает, если надо, голову за него положит без малейших колебаний. Немножко строговат, но это только для пользы Стасика, иначе мужчину не воспитаешь. Ведь он перерастет свои болезни, выйдет в жизнь, а как в ней освоиться, если ты оранжерейный цветок? По-хорошему, Иван должен в ноги отцу кланяться, что тот взял на себя самые неприятные отцовские обязанности, а не рассуждать, какой он там климат создает.