Дальше сюжет развивался так. Будто бы тетя Маша вернулась из больницы два дня назад, отдохнула и накануне пришла к Эльвире делать уборку. И спросила спокойно:

— Ты нашла деньги, которые я из супницы переложила в ящик стола под зеркалом? Я так виновата, Элечка. Так плакала, когда разбила твою любимую супницу. Да еще на меленькие кусочки. Осколки убрала, деньги в ящик положила. Мусор вынесла. Видно, потому и стало плохо. Когда начала терять сознание, тебе позвонила. И не помню: я тебе про деньги сказала?

В общем, в Элином заявлении все решилось счастливо. Деньги в ящике лежали, и она их даже успела отдать владельцу дома Тому Вайсу, который больше не мог ждать.

Когда Эльвира с тетей Машей принесли Григорьеву эту бумагу, тот был потрясен. Что значит нашлись? Что значит забыла? Что значит кома, когда такие дела? А он ради чего пахал, как конь? И схватил за руку потенциального грабителя.

Это как?!

— Не петушись, Коля, — спокойно сказала тетя Маша. — Ты хороший человек, я твою маму с детства знаю. Эльвире неудобно было бы, а мы с тобой не чужие люди. Потому я, как самая виноватая, и принесла тебе эту корзинку. Тут чистейший самогон, пять литров, моя знакомая гонит. Полезно для здоровья, ручаюсь. Ну, и всякой закусочки наготовила. На неделю хватит. Ты прости меня.

Эля достала телефон.

— Я могу вас соединить с Томом Вайсом, журналистом из Германии, он подтвердит, если нужно, покажет деньги. Хотите к нему подъехать?

— Вы считаете, что я таких сумасшедших бабок никогда не видел? — раздраженно буркнул Григорьев. — Не, спасибо. Журналюг вообще на дух не выношу. Натерпелись, знаю.

И он бросил взгляд на корзину, придвинутую тетей Машей. Суровые глаза потеплели. Эля поняла, что все получилось. Они с тетей Машей вышли, Эля обняла толстое, уютное тело спасительницы и от избытка чувств расплакалась.

— Ох ты моя милая, — всхлипнула и та. — Ты же теперь без денег осталась. И супницу какой-то гад, получается, спер.

— Все хорошо, — только ей и призналась Эля. — Я перееду в тот самый дом. Меня бесплатно хозяин пускает. Сдает за символическую сумму. На любое время. И тебя буду с собой туда из Москвы иногда забирать.

— Приличный человек? — строго спросила тетя Маша.

— Хороший человек, — выдохнула Эля. — Увидишь.

Через месяц после этих событий Стас Галецкий, который светился в серой толпе, как одинокий светлый цветок среди поля сорняков, неторопливо шел по платформе к электричке в Подмосковье. Он отлично выглядел в тесных джинсах, ярко-красной спортивной куртке, в темных очках. Модная сумка через плечо и большой пакет с новым ноутбуком. Стас нес его не просто осторожно, любовно. Большой, особый мир в пакете. Все пользуются интернетом привычно и механически, как будто сено жуют в стойле. И только редкие люди, как Стас, могут оценить высший комфорт, высшее счастье открытого мира в полном уединении.

Его легко обогнала стройная женщина, тоже в джинсах и куртке. И тоже с сумками и пакетами. Стас не сразу понял, что это Эльвира. Но догонять не стал. Интересно, что за дела у нее в Подмосковье? Он посмотрел, в какой она вошла вагон. И сел в соседний. Ему нужно было проверить одну версию, которая возникла у него недавно. Стас пару недель назад позвонил Тому Вайсу и предложил хорошего покупателя, речь даже могла идти о первоначальной сумме. Тот как-то неловко и неубедительно отказался. Эльвира вообще прекратила разговоры на тему приобретения дома. Стасу показалось, что эти двое что-то скрывают от него. А она казалась такой доверчивой и искренней. Но эти зеленые глаза, как у ведьмы или русалки, они всегда вызывали подозрение.

Эльвира вышла на станции, откуда можно было добраться до дома Вайса. Похоже, там любовь-морковь. Ну, ради бога. Губы Стаса скривились в горькой улыбке. Он с ними общался, как с друзьями. А они… Ну, не все в этом мире равны.

Стас вышел из поезда через две остановки после Эльвиры. И медленно пошел по тихой деревенской улице к маленькому домику, чистому и красивому, как игрушка. У ворот достал ключ, неторопливо открыл и заботливо проверил крепость забора изнутри. На крыльце посидел, отдохнул, наслаждаясь вечерней свежестью. Затем вошел и зажег везде свет. Его ждут восхитительный вечер и спокойная, богатая ночь. Ночь общения с миром и собой. Со своим миром.

Стас разделся, долго возился с ноутбуком. Затем принял ванну, закутался в пушистый халат. Налил у бара полстакана виски Glenlivet. Пил медленно, с наслаждением, ощущая каждый глоток, как тяжелую и теплую каплю счастья, солнца в ночи. Затем раздвинул шторы и долго смотрел на пушистые ели за окном. Его дом очень похож на дом Тома Вайса, только здесь есть и маленький, ухоженный сад, и несколько грядок.

Перед тем как сесть к компьютеру, Стасу захотелось усилить приятные ощущения. Он подошел к небольшому красивому буфету под старину, открыл дверцу и поднял крышку супницы. Там лежали документы на дом. Купчая на собственность. Стас прочитал эти слова как чудесные стихи.

Эльвира ходила по своему крошечному замку босиком, теплый деревянный пол ласкал ее ступни. Она собиралась этим вечером ничего не делать. Это значит, найти только в мыслях самое главное, оценить масштаб и важность задач, услышать в душе отклик. Такой была ее система: начинать работу с отклика в душе. Она неправильный ученый. Для нее важны не столько факты и строгость теорий, сколько догадки, интуиция, тень открытия. К этому уже пристроятся и факты, встанет на страже строгая логика.

Эля лежала на кушетке перед камином, смотрела в огонь, искала тропы в страну Дождя, обживала область тайн, которые природа, знания и любовь откроют только ей. Все было хорошо, только что-то главное не давалось в этом чудесном уединении, о котором она столько мечтала. И сама себе не давала понять, что же есть это главное.

А главное вдруг открыло дверь.

— Эля! — нетерпеливо позвал из прихожей Том. — Ты где?

— Удивительно, — произнесла Эля, появившись из комнаты. — Я знала, точнее, чувствовала, что ты сегодня приедешь. А собирался, кажется, через месяц.

— Не получилось, — коротко объяснил Том. — Столько не вынес бы. Вдруг подумал, что через месяц, в мою свободную неделю, мы могли бы уже расписаться. Если завтра отвезем заявление.

— У нас вечер обручения?

— Ну, да. Я привез шампанское и торт.

О чем только они не говорили во время пиршества. За несколько часов обменялись своими жизнями. И мгновения хватило, чтобы подумать в унисон: это судьба. Единственный шанс из всех возможных.

Поздно ночью Том вдруг спросил у Эли:

— Тебе совсем не интересно, кто тогда тебя ограбил? Или ты боишься это узнать? Ведь совсем чужих людей в тот день у тебя не было.

— Пожалуй, не хочу, — задумчиво произнесла Эля. — Не боюсь, нет. Просто не хочу касаться тайны человека, у которого, возможно, это был последний шаг большого отчаяния, безысходного горя.

— Точнее?