— В производство запущено пятьдесят орудий калибра двести три миллиметра. — Министр обороны заглянул в папку. — Расконсервировано еще около семидесяти единиц крупнокалиберной артиллерии. Устаревшие образцы, к сожалению…

— Ну, не старше же пушек севастопольской батареи, надеюсь? — усмехнулся президент.

— Нет, в основном это орудия производства середины сороковых годов прошлого века. Гаубицы «Б-4М». На складах Ржевского артиллерийского полигона обнаружены части двух орудий калибра четыреста пятьдесят семь миллиметров. Сейчас рассматривается вопрос об их восстановлении, но это требует большого времени. В производство же запущены вполне современные образцы, разработки начала двухтысячных годов.

— Надо же! — удивился хозяин кабинета. — Мы действительно разрабатывали тогда такие пушки?

Генерал армии пожал плечами.

— Для армии всегда разрабатывается различное вооружение. Не очень большими силами, понятно, иногда и без производства опытных образцов, но такая работа постоянно идет. Да и находящиеся на хранении орудия могут быть модернизированы. Волгоградский «Титан» тут большую работу в свое время проделал. Проводились соответствующие НИОКР, и с неплохими результатами! Удалось развернуть выпуск боеприпасов с улучшенными характеристиками. Ведется работа по перезарядке и переоснащению складских запасов, но работы еще очень много.

— Сколько же?

Министр заглянул в папку и назвал цифру.

Директор ФСБ только головой покачал.

— У нас там столько снарядов лежит?! Такого калибра?

— Вполне возможно, и эта цифра далеко не окончательная, еще не везде ревизию произвели. Там, как выяснилось, есть еще боезапас к ныне уже не существующим системам вооружения. В том числе и крупного калибра.

— Угу! — кивнул глава государства. — Но все это, как я понимаю, относительно устаревшее вооружение, предназначенное в основном для оборудования береговых батарей. Так? А что касается более современных артсистем?

— Триста двадцать установок «2С7» — самоходные пушки большой мощности. Находились на хранении. В настоящий момент введено в строй около ста единиц. Производится срочное комплектование экипажей, обучение и тренировки. Прошли первые стрельбы. — Генерал армии в папку на этот раз не заглядывал, перечислял по памяти. — Через полгода рассчитываем вернуть в строй все орудия.

— То есть, как я понимаю, — президент сделал пометку в блокноте, — здесь у нас пока конкурентов нет?

— Нет. И не ожидается. Во всяком случае, в ближайшее время.

— Уже поступило предложение от наших заокеанских, так сказать, партнеров… — вставил реплику министр иностранных дел. — Просят временно передать им пятьдесят таких орудий. Своего рода ленд-лиз навыворот. Обещают вернуть по миновании надобности. Ну и все расходы оплатить… и еще кое-что по мелочи… уступки там всякие…

— Что, жареный петух клюнул? — усмехнулся «академик».

— Да там такой «петух»! — в свою очередь, улыбнулся контрразведчик. — Я даже как-то затрудняюсь себе представить его размер. Видели бы вы их дебаты в соответствующих подкомитетах сената. Подобной паники и в 2001 году не было.

— А мы можем? — вопросительно посмотрел на министра обороны президент. — Не в ущерб себе, разумеется!

— Пятьдесят штук? — приподнял бровь генерал армии. — Из тех, что уже восстановлены, — нет. Они все уже расписаны по направлениям. Вот если только из тех, что ждут своей очереди на восстановление… тогда, пожалуй, что и можно… так ведь там не только пушки передавать придется! Снаряды, специалистов по обслуживанию… не один корабль получается!

— А это уже не наши проблемы! — потер ладони дипломат. — Их ведь никто за язык-то не тянул, сами пообещали все компенсировать!

— Ладно! — подвел итог глава государства. — Мы рассмотрим и этот вопрос. А что, кстати, с Турцией, какова их роль в данном случае?

— Их использовали втемную, — ответил директор ФСБ. — Зная их истинное отношение к нам, это не составило больших проблем. А тут еще и деньги, которых у Японии пока достаточно… Словом, это дымовая завеса. Что, однако же, ничуть не ограничивает нас в их отношении. По линии МИДа, насколько я в курсе, соответствующие действия уже предприняты. Американцы, кстати, дистанцировались от турок совершенно официально — Госдеп осудил их действия по поддержке террористов. Неофициально же они дали нам понять, что не станут вмешиваться. В любом случае, кроме прямой военной агрессии, — это все же страна НАТО!

— Надолго ли? — усомнился министр иностранных дел. — В Брюсселе совершенно официально выразили неудовольствие тем, что член альянса поддерживает международных террористов. Предложено рассмотреть этот вопрос на ближайшей сессии НАТО. Уже через месяц, кстати! Причем, и я это подчеркиваю, это всецело их личное мнение, мы тут и пальцем не шевельнули.

Контрразведчик только улыбнулся…

* * *

Море…

Оно бывает всяким.

Теплым и холодным, ласковым и гневным. Может приголубить игривой волной, а может ею же и об борт приложить.

И во всех случаях оно одно и то же.

Море.

Его надо знать и понимать.

Человек, сидевший на камнях с удочкой в руке, полагал, что он море знает и понимает. Много лет провел на поверхности и в глубинах. Видел робкий рассвет и угрюмую темноту бутылочно-зеленой глубины. Не раз плескала в маску рыболову игривая волна и не единожды укрывала от тех, кто хотел его найти. Не подвела волна, оставила всех преследователей с носом.

И благодарный человек теперь ежедневно гладил ее ладонью, когда поудобнее устраивался на берегу.

Он никуда не спешил. Куда может спешить пенсионер?

Иногда он куда-то исчезал, и другие рыбаки спешили занять прикормленное место. Тут было удобно, даже столик с лавочкой оборудовали в расщелине скалы заботливые руки. Но проходило немного времени, и снова поскрипывал песок под старыми резиновыми сапогами. Рыбак привычно занимал свое место, и никто не смел его потеснить. Удобно укладывался на каменную полочку рюкзак, извлекалась из расщелины потемневшая от времени и морской воды доска-сидушка. И расходились на воде круги от заброшенной наживки.

Вот так и проводил рано поседевший мужчина на берегу долгие часы, забрасывая в набегающие волны нехитрую наживку. И море платило ему благодарностью, частенько одаривая приличным уловом. К пенсионеру тут все привыкли, дружелюбно здоровались по утрам. И пограничники, обходившие берег, приветственно поднимали руки.

А то, что они часто менялись… что ж, такова жизнь!

Украинских пограничников сменили русские, но ничего не поменялось в жизни рыбака. Все так же приходил он на пустынный берег, привычно закидывая в воду наживку.

Не сильно помешал ему и недавний бой — его он пересидел дома, в глубоком подвале. Лезть наружу, чтобы с юношеским восторгом смотреть на то, как тяжелые болванки летают над головой? Увольте… он уже вышел из того возраста.