Вселенная неумолимо расширяется, звезды отдаляются от Земли; рано или поздно, когда человечеству придет конец, ночное небо уже не будет похоже на россыпь бриллиантов. На черном бархате останется одна лишь Луна, отражающая свет самой важной звезды – Солнца – на исходе ее термоядерного могущества.

Иногда, размышляя о бесконечности всего сущего, Джеффи чувствовал благоговейный ужас и задумывался, способно ли такое крошечное создание, как он, защитить свое дитя.

Переулок Тенистого Ущелья находился за чертой города, поэтому уличных фонарей здесь не было. Джеффи сидел на кушетке у эркерного окна, вытянув ноги и прислонившись к стене, и смотрел то на небо, то на залитую лунным светом двухполосную асфальтированную дорогу. Ночь была безветренной, листва на могучих дубах застыла, и Джеффи подумал, что пейзаж за окном похож на застекленную диораму.

Рядом с ним лежал его единственный пистолет, самовзводный девятимиллиметровый «смит-вессон» модели 5946 с магазином на десять патронов, четырехдюймовым стволом и прицелом «Ло-маунт кэрри» фирмы «Новак». Запасной магазин Джеффи сунул в карман куртки, хотя надеялся, что ему не придется пользоваться ни пистолетом, ни ключом Эда Харкенбаха, лежавшим в другом кармане.

Задним умом он понимал, что по пути домой нужно было зайти в банк и обналичить несколько тысяч долларов. Дома у него нашлось чуть больше пяти сотен, но, если придется бежать и прятаться, толку от такой суммы не много.

Ему до сих пор не верилось, что весь мир перевернулся вверх тормашками. В глубине души он надеялся, что все будет хорошо.

Его родители жили в одном из прибрежных городков под названием Хантингтон-Бич, но Джеффи не решался попросить их о помощи. Если он под колпаком, за его родными тоже следят.

Из темноты донесся голос Эмити – она, полностью одетая, лежала на кровати:

– Думаешь, Снежку хватит еды и воды?

– Хватит, милая. Еще и останется.

– Жаль, что мы не взяли его с собой. Нужно будет за ним вернуться.

– Ему безопаснее посидеть в клетке.

– Как-то это неправильно. Сам же говорил, что мы своих не бросаем.

– Это же не навсегда. Позже мы за ним вернемся.

– Я его люблю.

– Знаю. И он знает. Спи давай.

– А ты не будешь?

– Не буду, если смогу не уснуть. А я смогу.

Переулок Тенистого Ущелья, тупичок с семью домами, находился лишь в нескольких минутах ходьбы от набережной, где с весны до осени было полно туристов, но здесь было тихо, как на деревенском проселке. Дубы скрывали здания от любопытных глаз, и машины проезжали тут довольно редко.

Усталость после приключений минувшего дня сделала свое дело, и вскоре Эмити стала тихонько похрапывать.

С каждым часом луна, словно сияющий галеон, уплывала все дальше на запад. Через некоторое время она оказалась за дубовыми ветвями. Свет ее запутался в кроне – словно на дереве было гнездо с яйцом волшебной птицы, – и ночь стала еще темнее.

На смену двенадцатому дню апреля пришел тринадцатый.

Наверное, они давно уже были здесь, следили за домом еще с вечера. Пришли сюда пешком, подкрались со стороны дубравы и заняли свои позиции. Около часа ночи они материализовались из ниоткуда, синхронно, словно танцоры под управлением хореографа. Все в черном, в масках и капюшонах. Сидя на втором этаже дома Боннеров, Джеффи прекрасно видел свое бунгало и застал тот момент, когда его окружили призраки. Они явились с востока, с запада и, конечно же, с севера, с улицы Полых Дубов. Их было по меньшей мере двенадцать.

Джеффи не слышал ничего, кроме собственного сердцебиения. Он соскользнул с кушетки и отступил от окна, чтобы в скудном лунном свете не заметили его бледного лица.

Дверей они ломать не стали, вошли по-тихому, ловко вскрыв замки. Дом стоял на сигнализации, но сирена не возвестила о нашествии непрошеных гостей: должно быть, сигнал подавили какой-то глушилкой. Во всех окнах одновременно зажегся свет.

Незваные гости сумели проникнуть в бунгало, не потревожив никого из соседей. В остальных домах по-прежнему было темно и тихо.

Джеффи подумал, не разбудить ли Эмити. Может, это ни к чему. Скорее всего, штурмовики Фолкерка решат, что отец с дочерью сбежали – не только из дома, но также из Суавидад-Бич: ведь сразу после ужина Джеффи переставил свой «эксплорер» в гараж Боннеров.

Тогда он решил, что уезжать на машине не стоит. Во-первых, не исключено, что его тревоги напрасны, а во-вторых, внедорожник зарегистрирован на его имя, и, если Фолкерк захочет побеседовать с Колтрейнами, найти машину не составит труда. С такими скромными ресурсами им не доехать до безопасного места, а если пользоваться кредитками, останется заметный след. Специалисты такого уровня, располагающие серьезными техническими средствами, пойдут по этому следу охотнее крыс, пустившихся вдогонку за крысоловом из Гамельна.

На всякий случай Джеффи и Эмити тоже перебрались в дом Боннеров. Здесь можно было пересидеть какое-то время, а при необходимости воспользоваться ключом ключей, чтобы улизнуть туда, где Фолкерк будет не в силах до них дотянуться.

На стене мастерской, рядом с полками, на которых стояли бакелитовые приемники, висел рекламный постер туристического агентства: красивый поезд, выезжающий из тоннеля в Альпах. Джон Фолкерк стянул с лица маску, сбросил капюшон и напомнил себе, что нужно сохранять спокойствие и не показывать остальным, что его тревожит отсутствие Колтрейнов. Пожалуй, подчиненных позабавит его огорченный вид, а такого допускать нельзя.

По комнатам шныряли призрачные фигуры – словно духи, решившие для разнообразия сменить белую эктоплазму на черные костюмы. Подручные Фолкерка искали любые улики, способные подсказать, где сейчас находится Колтрейн с дочерью. Они по очереди подходили к шефу, чтобы отчитаться, но отчитываться было не о чем, поскольку никто ничего не нашел, если не считать мыши, с бешеной скоростью крутившей свое беговое колесо. Да, и еще в гараже не оказалось автомобиля.

Фолкерк был уверен, что ключ у Колтрейна, и если бы он не провозился до самой ночи, собирая штурмовую группу, устройство уже было бы у него в руках.

Он вышел на веранду, остановился и уставился на кресла-качалки. Один из бродяг, живущих в каньоне, рассказал на допросе, что пару раз видел в одном из этих кресел Харкенбаха, а в другом – Колтрейна. Фолкерк сперва не придал его словам особенного значения, поскольку этот же бродяга признался, что однажды видел четырехфутовых зеленых человечков из другой галактики, а в другой раз – Иисуса, сходящего с небес по золотым ступенькам. А зря. Нельзя было исключать, что этот бездомный наркоман говорит правду, ведь даже сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время.