нежном поцелуе.

Ева дрожит рядом со мной, ее тело тает во мне, когда она хватается за мои руки для поддержки.

Я стону, и, когда мой язык проскальзывает в ее рот, все грязные, отвратительные вещи, которые я хочу сделать с ней, проносятся в моей голове. Во мне живет болезнь, которую невозможно успокоить или вылечить.

Я жажду причинить боль прекрасному созданию в моих руках. Положить ее на скамейку для порки и бить, пока её кожа не окрасится в красный. Мой член пульсирует от мысленной картины. Вот почему я был так жесток с ее наказаниями. Вот почему она каждый день наклонялась передо мной, пока я шлепал ее линейкой по заднице.

Ева заслуживает нежного и доброго мужчину — любого, кроме меня. И все же, когда эта мысль мелькает в голове, демон внутри меня рычит от яростной ревности. Никто не может обладать ею, кроме меня.

— Оак, — стонет она мне в рот, когда я отрываюсь от неё, целуя ее шею и обхватывая бедра.

— Разденься для меня, Ева, — приказываю я.

Ева делает шаг назад, и я вижу неуверенность в этих неповторимых карих глазах. Она исчезает, когда Ева протягивает руку к молнии на спине и тянет ее вниз, прежде чем освободить руки из рукавов.

Я сейчас такой твердый. Вся кровь в моем теле прилила к члену.

Она спускает платье так, чтобы был виден ее симпатичный черный кружевной бюстгальтер, позволяя ткани опускаться все ниже и ниже, пока я не вижу поясок стрингов, выглядывающий из-под него.

В этот момент я не могу больше ждать. Подхожу к Еве и хватаю платье, сильно дергая его вниз.

— Слишком медленно, — выдыхаю я, делая шаг назад, как только платье падает к ее ногам. — Красивая.

Глаза сканируют каждый сантиметр ее тела, впитывая в себя вид её вот такой, покрасневшей и практически обнаженной, для меня.

— Снимай остальное.

Она прикусывает губу, прежде чем покачать головой.

— Ты следующий.

Я рычу, раздраженный прямым неповиновением моему приказу, но в ее словах есть смысл. Будет справедливо, если я тоже сниму кое-что из своей одежды. Я быстро скидываю с себя брюки и рубашку, бросая их на пол.

Ева становится пунцовой в тот момент, когда я стою перед ней в паре обтягивающих трусов-боксеров, которые не оставляют места воображению. Мой член твердый и протекает, оставляя спереди мокрое пятно от предэякулята.

— А теперь снимай трусики и лифчик, — рычу я.

Ева облизывает губы и кивает.

— Да, сэр.

Черт.

Мой член подпрыгивает, когда я слышу, как она называет меня так, и она знает, что это делает со мной.

Она наклоняет голову, расстегивая лифчик, позволяя ему упасть на пол.

— Так вот почему ты ненавидел, когда я все время называла тебя "сэр”? — Спрашивает она, просовывая палец за пояс своих стрингов и стаскивая их вниз и с лодыжек. — Это заводило тебя?

Я шокирую ее, схватив прежде, чем она успевает встать, ее глаза широко распахнуты.

— Да, — отвечаю грубо, сильно прижимая ее обнаженное тело к своему. Она такая мягкая, так идеально прилегает к моей коже, как будто была создана для меня. Я позволяю своей руке переместиться на её грудь и сначала глажу правую, проводя подушечкой большого пальца по ее сжатому соску.

Ева ахает от ощущений, выгибая спину. Ее взгляд скользит между нами к выпуклости, видимой сквозь мои трусы.

— Разве сейчас не Ваша очередь, сэр?

— Скоро, — мурлычу я, поднимая Еву на руки. — Сначала мне нужно попробовать тебя на вкус.

Ева стонет, когда я несу ее через коттедж в спальню в задней части дома. Я чувствую, как она изучает меня, когда я иду к кровати и укладываю ее на спину, восхищаясь тем, насколько она совершенна.

Этот последний месяц сопротивления был болезненным, я хотел ее так, как никогда раньше не хотел никого другого. Я опускаюсь на нее, придавливая своим телом, а затем просовываю колено между ее бедер и целую.

Ева тянется ко мне, но я хватаю ее запястья и зажимаю их у нее над головой.

— Никаких прикосновений, малышка.

Я опускаю губы ниже, прокладывая дорожку по ее шее к ключице. Все это время держу свою руку обернутой вокруг ее запястий.

— Держи руки над головой, хорошо? — Я спрашиваю.

Ева кивает.

— Да, сэр.

Я стону, отпуская ее запястья, и продолжаю целовать ниже, двигаясь к большой и упругой груди. Ее соски уже затвердели, я провожу ртом по правому и посасываю его, заставляя бедра Евы выгибаться мне навстречу.

— О Боже, — кричит она, извиваясь под моим натиском, когда я перемещаю рот, чтобы накрыть ее левый сосок.

Мои руки сжимаются вокруг ее бедер, когда я двигаюсь ниже, проводя языком по центру ее пупка, заставляя ее дрожать. Я никогда не чувствовал себя таким доминирующим, наблюдая, как Ева реагирует на мои прикосновения и поцелуи. Это делает со мной что-то, что я не могу объяснить.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Ева, — выдыхаю я, позволяя своему дыханию щекотать внутреннюю поверхность ее бедер. Мой рот в нескольких сантиметрах от ее центра, влага стекает с него.

— Пожалуйста, сэр, — стонет она, глядя на меня сверху вниз своими уникальными ореховыми глазами, расширенными так сильно, что я могу различить лишь небольшую цветную кайму.

— Пожалуйста, что? — Спрашиваю, хватая ее за бедра. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, чего ты от меня хочешь.

Ее глаза закатываются, и она облизывает губы, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.

— Я хочу, чтобы ты попробовал меня, — говорит она неуверенным голосом.

Я стону, когда двигаю пальцем к ее центру, касаясь ее чувствительной плоти.

— Вот так, малышка?

— Да, сэр, — стонет она, выгибая спину, предлагая мне себя. Трудно поверить, что это прекрасное, невинное создание хочет меня. Я мужчина, настолько развращенный тьмой, что едва вижу свет.

Мой язык проникает в ее насквозь влажную середину, впервые пробуя ее на вкус. Это гребаный рай.

— Ты такая сладкая, — стону я, медленно уделяя внимание ее киске, сначала облизывая между губок, прежде чем провести кончиком языка по ее клитору и подразнить его.

— Черт, — кричит Ева, дергая руками, чтобы вцепиться в мои волосы.

Я скриплю зубами, игнорируя то, что она меня ослушалась, убрав их от головы. Если я хочу, чтобы она не двигалась, мне придется остановиться и достать из шкафа ограничители, а прямо сейчас нет ничего, что стоило бы останавливать.

Вместо этого я наслаждаюсь ощущением ее пальцев, трущихся о мою кожу головы, пока она извивается подо мной. Я просовываю один палец внутрь нее, чувствуя, какая она напряженная.