Они даже не стреляли. Зачем? Несколько шагов и – совершенно спокойно свернут в колечко и унесут с собой. Очнётся наводчик и вновь откроет им портал.

    Унесут с собой...

    Ужас осознания: враг чётко представлял себе, что делать и как. Были названы наши имена. Хмельнёву в расчёт не взяли, она не представляла собой никакой ценности. Уничтожить пирокинетика Рядова. Захватить наблюдателя от инфосферы Ламберт.

    Мамочки... только не это... только не плен... снова...

    – Беги, – голос Ванессы плывёт, продираясь сквозь охвативший сознание панический ужас. – Не медли, беги!

    Но и убежать я уже не успевала.

    Выручил Антон. Понимая, что ему уже всё равно не жить, он сжигал себя, высвобождая мощь своей паранормы настолько полно, насколько это было возможно. Мне оставалось лишь отправить рождённый волей Рядова жар по назначению. Страшные они люди, пирокинетики. Даже смертельно раненые, умирающие...

    Огня хватило всем. И этим двоим, по самое не балуйся. Вспыхнули за милую душу, следа не осталось. И горловине вновь открывшегося гиперпрохода. Те, кто поспешил в него сунуться с той стороны, навечно застыли в искривлённом пространстве изломанными, еле угадываемыми на грани зрения, тенями...

    Пламя угасло, рассыпалось ворохом безобидных искр. Со стороны смотрелось эффектно, надо думать... Антон лежал неподвижно; живые так не лежат. Прикрыла ему глаза: спи спокойно, солдат! Ты умер в бою, зная, что погибаешь не напрасно; лучшей смерти трудно себе представить.

    Но я по– прежнему не могла понять, что убило его. На ткани костюма не осталось разреза или отверстия. Но инородное тело в области сердца определялось чётко!

    – Ламберт, соберись, – строго сказала Ванесса. – На полноценную паранормальную диагностику нет времени!

    Она права. Времени нет. Секунды утекали сквозь пальцы безвозвратно.

    Ещё несколько мгновений на разбор переданного Антоном эмоцонального видеоряда, время пошло

    Первая секунда. Разговоры с парнями– сторожевыми. Краткий эмоциональный образ каждого из них; они вызывали уважение.

    Женщина– вранийка.

    – 'Вы не уделите мне немного времени, господин солдат'?

    На учтивость следовало отвечать учтивостью, так учили с детства. Почему бы и нет.

    – 'Я вас внимательно слушаю'.

    – 'Вы старший в группе?'

    – 'Старшая она. Комадар Ламберт'.

    В скобках: взгляд со стороны – безжалостное зеркало... Вы прежде всего боевые единицы, и только потом уже женщины, внушали нам инструктора на первом круге учёбы. По– разному внушали. Где лаской, где электрошоком по хребту. Не женщины. Боевые единицы. Вот именно такую единицу я и увидела в себе глазами Антона. Укол неприятных эмоций. Отставить. Не это сейчас главное...

    – 'Она недавно в должности, не так ли?'

    – 'Какое это имеет значение?'

    – 'Большое. Позвольте предупредить вас. Именно вас, как старшего группы. Не спорьте со мной, я знаю, что говорю! Среди нас есть предатели. Печально, но факт: они есть среди нас. Пока их не вычислили. Я не могу назвать вам их имена. Но вы, все трое, в опасности. Ваша миссия в наших пещерах – в опасности...'

    Вторая секунда. Руки. Холёные тонкие руки и перстни на пальцах, зелёный камень с кровавым отблеском внутри, синий камень с золотым просверком. Белый неограненный кристалл. Алмаз? Алмазы прозрачные. Синтетический стрин– камень? Просто кусочек белого хрусталя?

    Почему– то для Антона очень важны были эти камни, знать бы ещё почему... Но раз он, умирая, вложил в них столько чувства, значит, принимаем к сведению.

    Третья секунда. Метнувшееся нечто, узкое, звенящее. Привычная реакция: сжечь. Уничтожить коротеньким импульсом. Но это для вранийцев психокинетические паранормы экзотика. Для ольров – данность, с которой трудно смириться. И вот смертоносное жало не просто не сгорает, оно получает дополнительный импульс и... оказывается у сердца. Точечный гиперпространственный прокол?! За счёт пирокинетической паранормы! Вот отчего на костюме ни разреза, ни отверстия, ничего, что могло бы насторожить. Наверняка, смертоносная штучка нефиксированная: очень скоро саморазложится на атомы, ищи следы потом, свищи.

    Не время для анализа.

    Четвёртая секунда.

    Алеська Хмельнёва... Хмельнёва – это Хмельнёва. Сумасбродная, прямая, ядовитая на язык. Иногда смешная: с гитарой и непристойными песнями. Иногда беззащитная до боли: дождь с неба по лицу, по слезам, по мокрым рыжим кудряшкам. Яростная в бою, домашняя в постели, всегда красивая... Последнее признание – для неё. Последнее прости – ей...

    Начало пятой секунды. Временной лимит исчерпан.

    Наводчик приходил в себя. Вот тяжело приподнялся, сел. Контузило? Зацепило? Главное, живой.

    То есть, живая. С ума сойти. Я настолько ожидала, что непременно увижу Бориса Хмельнёва – ну ведь всё, всё же прямо кричало именно о нём!– что увидеть женщину оказалось тем ещё сюрпризом.

    Но какая же тварь! На словах предупреждала об опасности, на деле – выбирала удобный момент для атаки. Потрясающее самообладание. Актёрский талант. Острый ум, сумевший просчитать и продумать последствия. Гиперпространственный маяк формируется либо прибором струны– портала либо совместным объединением паранорм, пирокинетической и телепатической. Всегда работают двое, это закон! Точный, продуманный удар. Нет пары, не будет маяка, не смогут пробросить струну от базы сюда.

    – Не подходи близко и не допускай контакта, – сухая рекомендация от Ванессы.

    Голоса. В и без того небольшом 'зелёном кабинете' стало тесно. Девчонка Софрау, оказывается, не теряла времени даром. Пока я разбиралась с проблемами, она выскочила, нашла, кого надо, и притащила сюда.

    – Твою ж мать!– яростно выразилась Алеська, оценив ситуацию.

    – Так, – резко, отрывисто выдохнул Координатор Хмельнёв, сжимая кулаки.

    Остальные возмущённо заговорили; кто– то выругался, кто– то не поверил, кому– то захотелось 'повесить гадину немедленно... нет... удавить собственными кишками'...

    Лариса Михайловна Широкина невозмутимо выпрямилась, складывая руки на груди. Когда человек не желает оправдываться, это всегда впечатляет. Колкой алой искрой сверкнул один из перстней. Я приняла к сведению. Непростые колечки, ох, непростые! Я чувствовала спрессованную в них враждебную мощь. Но помнила предупреждение Ванессы: никакого контакта. В том числе, – и особенно!– посредством паранормы.

    – Может быть, она под психокодом? – с надеждой спросила Алеська.

    Взгляд у неё был умоляющий. Скажи, ну скажи же, это – психокод?! Единственное, что может извинить, что ещё способно спасти от расстрела, но не от поражения в правах...