Я покачала головой:

    – Нет. Тут у нас, похоже, строго добровольное сотрудничество. Договорчик с дьяволом.

    – Ирисовая Поляна, – внезапно сказал Хмельнёв, лицо у него неприятно заострилось. – Да, Лара?

    – Проклятые солдафоны, – быстро, нервно заговорила Широкина. – Только и знаете, что бегать, бряцать оружием и подыхать героически. Я спасала детей! Этими вот руками, этими пальцами! Малыши не виноваты ни в чём, и они хотят жить! Вы хоть представляете себе, комадар, что это такое – умирающий на твоих руках ребёнок? Хотя, что я, откуда вам представлять такое. Ни шагу назад... погибнем непокорёнными... смертию храбрых смерть поправ... и прочее в том же зубодробительном духе.

    Наотмашь. Что, рассказать ей о Соппате? Немногое помню оттуда, но помню. И детей. И целителя– интерна, тринадцатилетнего пацана, разделившего с нами нашу долю. А тоже мог бы, наверное. Спасать...

    – Скольких вы спасли? – спросила я. – Сотню, две?

    – Десятки тысяч, – отчеканила Широкина. – Мне предоставили условия... аппаратура, научная база. Мы создали вакцину, мы...

    – За банку варенья и ящик печенья, – с глубоким презрением бросила Алеська. – Эх, вы...

    – Я спасала детей!– выкрикнула она.

    Крик говорил сам за себя. Хромая совесть, требовавшая утешения...

    – Ради чего спасали? – спросила я. – Знаете, как они называли это место? Полигон Шестнадцать! Полигон, доктор Широкина. Один из многих. Шестнадцатый. Сколько их всего? Где находятся остальные? Что ещё разрабатывали, помимо вакцины против поражающего телепатов вируса?

    – Не знаю!– почти истерический всхлип.

    Почти. Я чувствовала фальшь. Истерикой тут не пахло. Пахло лихорадочными поисками способа сбежать.

    – Лжёте, – я положила ладонь на рукоять ножа. – Знаете.

    ... Игла возникла перед лицом внезапно. Чёрное, бешено вращающееся, тоненькое веретено. Любой пирокинетик отреагировал бы так же, как бедолага Антон, и, как Антон, получил бы эту пакость прямо в сердце. Я успела отдёрнуться, игла, пролетев ещё немного по инерции, шлёпнулась на пол, прямо под ноги девчонке Софрау. А она...

    Она яростно, с ненавистью и хрустом втоптала иглу в пол. Видно, прекрасно сознавала, что это такое и как с ним следует обходиться.

    – 'Сгинь отсюда', – велела я девчонке.

    Широкина перебила мой приказ своим:

    – 'Убей'!

    И нож полетел. Священный для любого ольра нож– тоугем с та– гормом родного клана. Психокод, заложенный в сознании несчастной девочки, отработал своё.

    Мир замедлился, как всегда в минуты опасности. Сиренево– синими бликами мерцало на узком лезвие пещерное сияние. Мелькнул в сознании порядком уже измучивший меня образ: Алеська с точно таким же ножом в глазнице. Спонтанные всплески предвидения, наследие целительской паранормы, поддавались контролю по– прежнему плохо. Я перехватила брошенный девочкой нож, нас учили, как это делается, никто, кроме меня, просто не успел бы.

    И вторая чёрная игла, впитав в себя психокинетический выброс, возникла рядом с моим сердцем.

    Целительская паранорма слабее пирокинетической. Расход энергии даже за восьмичасовой операционный день не сравнится с той мощью, что в считанные минуты высвобождается пирокинетиком в боевом режиме. Поэтому игла собственно до сердца не достала. Решение нашлось мгновенно, из врачебной же практики. Некоторые опухоли при попытке паранормальной коррекции ведут себя очень агрессивно: пускаются в бурный рост, счёт для пациента иногда может пойти даже на секунды. Для таких случаев выработаны особые конфигурации психокинетических полей; классика профессии, изучается на первых кругах медицинского колледжа. Новообразование капсулируется и извлекается потом методами традиционной хирургии. Правда, на себе я операций ещё не проводила...

    Но не было сомнений, страха и боли не было тоже. Оставался лишь долг; я исполню его. Даже если ценой окажется жизнь.

    Борис Хмельнёв.

    Краткий разговор с Ванессой. Сошлись на том, что двое предателей в командовании вранийского Сопротивления – это перебор. Одной Широкиной более чем достаточно... а, кстати, где она? Сбежала? Девчонка Софрау – где она? Сидит на коленях, держится за голову – острый невротический шок. Надо думать.

    Алеська заглядывала мне в лицо, поддерживала под локоть. В реальном времени прошло не больше минуты.

    – Отвечаешь... за неё, – сказала я. – Девочку в первую очередь доставить на базу. И чтобы волос с головы... не упал. Помоги мне сесть... вот так...

    Прямо на пол. Неважно, всё неважно. Время утекало сквозь пальцы как вода. Зримый образ: сухой шелест времени, уходящего в песок безвозвратно.

    Борис Хмельнёв.

    Глаза в глаза. Струна телепатического раппорта через взгляды.

    – Мы не знаем, сможете ли вы это выдержать и не сойти с ума. Но нам нужна ваша помощь...

    – Всё, что смогу...

    – Маяк гиперпортала наводится парой телепат– психокинетик. Антон Рядов умер, теперь за него отработаю я. Я – психокинетик, вы – телепат.

    Тепло, любовь поддержка инфосферы текли ко мне через Ванессу. Держись, Энн, ты справишься.

    – Готовы, Координатор?

    Образ подковы и трилистника от капитана Великовой, на удачу.

    – К чёрту!– энергичное пожелание от самого Хмельнёва

    Прорвёмся. Поехали.

    Но я сильно переоценила себя и свои возможности.

    Целительская паранорма по суммарной мощности слабее пирокинетической. И у меня не получалось, не получалось, не получалось! Струна не могла дотянуться, её горловина плыла, никак не оформляясь в реальном мире.

    – Держись, Ламберт. Держись, Энн.

    В отчаянии я бросила в топку всё, весь резерв. Сжигала себя, как недавно Антон, лишь бы получить хотя бы минуту стабильности! Чтобы прошёл кто– нибудь с базы, пронёс с собой струнный генератор. Тогда всё завертится и без нашего с Борисом Хмельнёвым участия.

    Чёрная игла у сердца нехорошо задёргалась, оживая. Паранорма действует лишь при контроле сознания. Потеряешь сознание, потеряешь и контроль. Сила, ставшая бесхозной, рассеется в пространстве за считанные мгновения. Сколько мозг продержится без кислорода?

    Мне хватит минуты.

    Даже если ценой окажется жизнь...

    У меня получилось.

    Портал с базой наладили, вокруг мгновенно вскипела суета. Держись, Энн. Как заклинание, мысленная речь Ванессы. Держись, тебе помогут!

... Когда– то, безумно давно, меня выкинули в космос в скафандре. Изуверская пытка, что и говорить. Осталась один на один с безмолвной чернотой космоса, усеянной равнодушными огнями звёзд. Почему– то это воспринималось как падение. Бок вражеской станции, уходящий вдаль, был причалом, с которого сорвалась в бездну и в той бездне теперь тонула.