– Ты-то хоть меня не оставишь, девочка?

И Лиза строго ответила:

– Что это вы опять выдумали? Никогда не оставлю.

Екатерина Леонтьевна вдруг насторожилась:

– Что это там пищит?

– А вот!

Лиза выбежала в коридор и вернулась с коробкой, в которой возился котенок.

– Можно его оставить? Смотрите, какой смешной! Рыжий.

– Малюсенький! Где ж ты его взяла, бедняжку?

– Около помойки нашла. Наверное, выбросил кто-то. Оставим себе?

– Давай оставим. Надо бы его помыть, а то блохастый.

– Сначала покормим, да?

И женщины захлопотали вокруг найденыша. Лиза порадовалась, что котенок вовремя попался ей на глаза, она уже некоторое время думала, что нужно завести какую-нибудь животинку, чтобы отвлечь тетю Катю и Ольгу от горя. Из них троих только она не переживала из-за ухода Виты, хотя сильно скучала по Мариночке и даже пару раз съездила на Большую Татарскую, но зайти так и не решилась.

«Все вернулось на круги своя», – думала Лиза. Снова все как было до возвращения Сергея Валентиновича, и снова она, Лиза, главная утешительница и помощница в семье.

Лиза горевала о Сергее так же сильно и глубоко, как все, но умела держать себя в руках, чувствуя, что она не вправе явно предаваться горю: кем она была для Сергея Валентиновича? Да никем! Дальняя родственница, и все. Но Лиза так его любила! С первой секунды, как увидела. Хотя в ту первую секунду и смотреть-то на него было страшно: худой, заросший, с каким-то волчьим взглядом… Лиза помнила все их разговоры, все его случайные взгляды и улыбки, а больше и помнить-то было нечего. Никогда она не нравилась Сергею Валентиновичу, мало того, порой даже раздражала.

Однажды он вдруг пошел с Лизой в церковь. Она удивилась, но не показала виду. Была Димитриевская родительская суббота – поминальная суббота перед днем памяти великомученика Димитрия Солунского, совпавшая в том году с днем памяти Петра Ильича Чайковского, и в храме Всех Скорбящих, что на Большой Ордынке, семинарский хор пел написанную им «Литургию».

Это было самое любимое, самое счастливое Лизино воспоминание – впервые они куда-то ехали вместе с Сергеем Валентиновичем, и Лиза чувствовала себя почти на свидании. Он был молчалив, иногда, уловив взгляд Лизы, рассеянно улыбался и машинально подавал ей руку, когда требовалось. Лиза каждый раз обмирала и покрывалась мурашками.

Народу в храме было очень много, так что им даже не удалось встать рядом. Лиза волновалась, ожидая начала службы, – сначала она полностью отдалась скорбно-торжественному песнопению, потом посмотрела, как там Сергей Валентинович, и обомлела: он плакал! Он стоял, опустив голову и закрыв глаза, а слезы так и текли по щекам, он их не утирал. Лиза поспешно отвернулась, а когда взглянула в следующий раз, он исчез. Лиза увидела Сергея Валентиновича только на следующее утро: он мрачно извинился, что бросил ее одну, а она растерянно произнесла: «Ничего страшного… Я понимаю…» Больше он не ходил с Лизой в церковь, да и вообще никуда не ходил, даже в кино, хотя Лиза пару раз осмеливалась приглашать.

А потом появилась Вита, и Лиза смирилась. Но как же мучительно было ее существование рядом со счастливой парой! Лиза даже подумывала попроситься в приживалки к Ольге Валентиновне, но тогда надо было все объяснять, а Лиза была к этому решительно не готова. Она подозревала, что Вита видит ее насквозь и нарочно дразнит. Это было невыносимо: наблюдать их счастливые лица и супружеские ласки, вполне невинные при посторонних, но каждое их объятие или поцелуй вызывали в душе Лизы бурю ревности. А однажды она случайно увидела в приоткрытую дверь, как Сергей расчесывает волосы сидящей перед ним Вите. Лиза замерла на месте, не в силах оторваться от этой сцены, полной неимоверной нежности и любви. По ночам она невольно прислушивалась, и, хотя стены в старом доме были толстые, Лизе казалось, что она различает скрип кровати и стоны Виты, а иногда и действительно слышала приглушенный смех – каждый раз ей казалось, что смеются над ней. Тогда она плакала, накрывшись подушкой. Иногда по утрам Вита спрашивала невинным тоном:

– Ты плохо спала? Что-то бледной выглядишь. Надеюсь, это не мы тебе помешали? Мы старались потише!

И Вита томно потягивалась, как сытая кошка. В такие минуты Лиза готова была ее убить. Лизе казалось, что из них двоих сильнее увлечен Сергей, а Вита просто морочит ему голову. Разве такая девчонка способна на сильные чувства?! Однажды она не выдержала и выговорила Вите:

– Почему ты так себя ведешь?

– Как?

– Словно ты избалованный ребенок, а не взрослая женщина. Замужняя! Ты должна уважать мужа, а ты дразнишь его. Дерзишь.

– Ну и что? Сереже это нравится. Он любит меня баловать.

Лиза только страдальчески сморщилась: она даже про себя не могла назвать Сергея Валентиновича «Сережей»! Но однажды Лизе пришлось переменить свое мнение. Она вернулась из библиотеки страшно голодная и, поставив чайник, решила пригласить для компании Виту. Екатерина Леонтьевна оправилась в гости к дочери. Лиза открыла дверь и увидела, что Вита стоит у окна.

– Пойдем чай пить, – позвала Лиза. – Я мармелад купила.

– Я не хочу, спасибо… – тихо ответила Вита. Голос у нее был странный, и Лиза подошла поближе:

– А что ты тут стоишь в темноте?

– Я Сережу жду.

– Он не предупредил, что задержится?

– Нет… Я его со вчерашнего дня не видела… Утром я спала, когда он ушел…

– Ты что, плачешь?

Лиза не выдержала и обняла Виту за плечи, та тут же заплакала в голос.

– Вита, да ты что?!

– А вдру-уг… что-то случи-илось?..

– Да еще же совсем не поздно. Всего девять!

– Он обычно в семь прихо-одит…

– Ты что, с семи тут стоишь?

Вита только кивнула.

– Вот сумасшедшая! Послушай, он, наверное, к Ольге зашел. Там тетя Катя, он с ней вместе и придет.

– Он мог бы позвонить…

– Наверное, заговорился. Да он придет с минуты на минуту! Пойдем, попьем чайку. От того, что ты тут стоишь, он быстрей не появится.

– Я не могу! Мне кажется, пока я смотрю в окно, с ним ничего не случится.

– Вита, ну что ты, как маленькая…

– Не знаю! Я не знаю, что со мной! Я никогда такой не была! – Вита смотрела на Лизу с отчаянием. – Он словно на поводок меня привязал, понимаешь? Я как собака! Сказали: «Место!» – и я сойти не могу. Мне так без него плохо, ты не представляешь. Каждый раз как будто кусок души отрывается, такая боль!

– Господи… Бедная девочка…

И Лиза, чувствуя, что сама сейчас заплачет, изо всех сил обняла Виту, потом стала целовать ее зареванное лицо. Вита, засмеявшись сквозь слезы, тоже поцеловала Лизу: