Город Базель на перекрестке трех границ, Бургундии, Швабии и Франции лежит; сам же город Бургундии принадлежит. В этом городе король нашел вакантное епископство, предстоятель которого Адельберо за три месяца перед тем, как король прибыл, переселился в вечность[373]. Там ересь симонии внезапно появилась и быстро исчезла. Ибо в то время король и королева от некоего клирика, знатного мужа по имени Удальрих[374], который сделался там епископом, неимоверные деньги как бы за епископство приняли. Впоследствии король, ввергнутый в раскаяние, дал обет за какое-либо епископство или аббатство никаких денег больше не брать, во исполнение какового обета почти все имущество оставил.

Но сын его Генрих III, который после сделался королем и августейшим императором, лучше и без всякого сомнения выполнил отцовский обет, поскольку на [протяжении] всей его жизни не говорилось, чтобы за любые церковные достоинства хотя бы один обол[375] до сей поры он принял. Король Конрад устроил в Базеле королевский совет и, старательно занявшись границами Бургундии помимо воли короля Бургундии Рудольфа[376], по Рейну добрался до Саксонии.

Скажу кратко, каким я помню короля Рудольфа. Этот Рудольф, король Бургундии, который, находясь в старости своей, королевством мирно мог бы править, снискав большую ненависть у князей своего королевства, императора Генриха II, сына своей сестры[377], в королевство пригласил и его по истечении своей жизни в короли Бургундии определил, и князьям королевства ему присягнуть приказал[378]. Для того, чтобы надлежащим образом устроить это дело, император Генрих бесчисленное количество денег часто и очень часто тратил. Но когда император Генрих умер, король Рудольф свое обещание недействительным сделать захотел. Король Конрад, стремившийся королевство больше увеличивать, чем уменьшать, плоды трудов своего предшественника желая пожать, подчинил себе Базель, чтобы знать, если бы король Рудольф обещание нарушил. Позже королева Гизела, дочь сестры того самого короля Рудольфа, удачно их примирила[379].

В тот же год, который нами был выше упомянут, славянин Болеслав[380], герцог поляков, королевские регалии и имя короля в нарушение прав короля Конрада, себе присвоил, чью опрометчивость вскоре устранила смерть. Сын его Мешко[381], такой же мятежник, своего брата Оттона[382], так как он пользовался частичной благосклонностью короля, в Русскую провинцию изгнал. О том же, как дерзость этого Мешко и коварство некоего Удальриха, герцога Богемии, король Конрад впоследствии усмирил, я скажу в своем месте.

В то же время враг мира дьявол побудил Эрнста, герцога Швабии, Куно, герцога Франконии, Фридриха, герцога Лотарингии, к тому, чтобы вместе со многими другими [людьми] они сговорились против короля Конрада и, многое совершив, многочисленные укрепления впустую подготовив, ничего кроме бед в будущем не достигли. Король Конрад, всех их ценивший мало, с войсками наметил свой путь в Италию. Но герцог Эрнст, смиренно сопровождавший его в пути до Аугсбурга, по просьбе своей матери, королевы, и своего брата Генриха, тогда еще ребенка, и других князей, весьма не согласных с королем, едва был принят обратно в его милость.

В год от воплощения Христа 1026 король Конрад, по совету и просьбе князей королевства, своего сына, мальчика Генриха, назначил королем после себя[383] и передал его под опеку Бруно, епископу Аугсбургской церкви, и вышеназванным врагам своим и проискам их старательно противодействуя через посредство сына и прочих своих вассалов, сам с большим войском начал стремиться в Италию. В этом походе вышеупомянутый Эрнст, герцог Швабии, немного королю послуживший, пусть и против закона и права было бы служить в благородном деле иначе, как по доброй воле, получил от короля в качестве бенефиция Кемптенское аббатство и был с почетом отправлен назад для защиты родины.

Король, вступивший в Италию через Верону, между Миланом и Павией прошел в Верчелли и там же отпраздновал святую Пасху. В самые пасхальные дни Лев, епископ того города, муж больших познаний, землю с миром оставил[384], – ему наследовал миланский каноник Ардерих[385]. Король же уже почти всю равнинную Италию подчинил своей власти. Так как город Павия был весьма многолюдным, быстро взять его он не смог, а принять в милость самих павийцев не захотел, потому что разрушенный дворец, на месте, где он прежде стоял, они все еще отказывались восстановить. Но их защитников, маркграфа Адельберта и Вильгельма[386], и прочих князей в тех же краях необычайно начал угнетать: замок их, называемый Орба [110], опустошил и многие другие замки и мощные укрепления разрушил. В это время большое зло в Италии произошло из-за разногласий павийцев: многие их церкви в округе вместе с их собственными замками были сожжены и народ, который там искал убежища, погиб от огня и меча; земли были опустошены, виноградники – уничтожены. Король вход и выход пресекал, суда отнял, наложил запрет на торговлю и таким образом через два года сокрушил всех павийцев[387], пока все, что он приказал, они, отбросив всякое промедление, не выполнили.