голову и, опираясь на локти, посмотрела на него: он стоял обнажённый и возбуждённый.

— Я бы хотел сказать что-нибудь разумное, но единственное, что приходит в голову, — это неромантичные вещи.

Я улыбнулась. Смотрела, как он открыл прикроватный ящик, достал презерватив и раскатал на своей внушительной эрекции. Харди вернулся ко мне, взял меня за лодыжки и подтащил к краю кровати.

— Мне это не нравится, — прошептал он, медленно расстёгивая мою блузку, которая вскоре оказалась вместе с джинсами на полу комнаты.

Он наклонился ко мне и завладел моим ртом. Харди снова поцеловал меня с той же интенсивностью, что и раньше. Я чувствовала свой вкус на его языке, его стоны и возбуждённое дыхание.

Харди проник в меня, обнаружив, что я полностью готова к нему. Несколько мгновений он оставался неподвижным, затем его бёдра начали сталкиваться с моими, и толчки, сначала чувственные, стали нуждающимися и всепоглощающими. Я шире раздвинула ноги, встречая каждый его выпад, движимая наслаждением и желанием не оставлять между нами никакого пространства. С каждым сантиметром кожи, который предлагала Харди, интенсивность нашего союза становилась всё сильнее.

Я достигла второго оргазма, ещё более мощного, чем первый.

Харди оставил мой рот, встал, обхватил мои бёдра, и наши взгляды снова сцепились. В этом жесте я уловила связь между нами, которая не была плодом моего воображения.

— Я хочу провести в тебе всю ночь, Пруденс. Хочу чувствовать твоё наслаждение и лизать тебя, пока у меня есть силы, я хочу наверстать всё упущенное время и не отпущу тебя, — сказал он, продолжая меня трахать.

Эти слова прозвучали как настоящая декларация о намерениях. Я проиграла борьбу по сдерживанию себя, закрыла глаза и позволила себе погрузиться в удовольствие. Через несколько мгновений Харди тоже кончил, и, услышав, как он выкрикивает моё имя, я испытала радость.

Я никогда не забывала о нём, как и Харди обо мне.

Он вернулся на кровать, мы оба легли на бок и снова встретились взглядами. Харди схватил покрывало и накрыл нас, а затем обнял меня.

Я прижалась к нему, лаская его обнажённую гранитную спину.

— Не уходи, Пруденс, я говорил серьёзно, — пробормотал он. — Ты уже сделала что хотела, независимо от контракта. Знаешь, я сторонник философии, согласно которой ошибки, если следовать им до конца, всегда приводят к чему-то хорошему.

— Что это за философия, чёрт возьми?

— Моя!

— А я придерживаюсь мнения, что всегда нужно стараться исправить совершённые ошибки, иначе сейчас не была бы с тобой. — Он улыбнулся. — Я не могу здесь спать, Харди. Завтра в десять я должна быть в Замке для последних проверок.

— Мы можем сделать всё тихо, и ты сможешь улизнуть так, что никто не заметит.

— О’ обычно выгоняет меня из постели в восемь.

— Тогда поставь будильник на семь и оставайся здесь со мной.

— Я не могу, — ответила, но не сдвинулась с места ни на сантиметр. Наоборот, я притянула Харди к себе, положив одну ногу ему на бедро.

Несколько мгновений мы оставались в тишине, неподвижные и спокойные, пока я не почувствовала, как руки Харди ласкают моё бедро и скользят обратно к моей заднице.

— Во мне ещё много послематчевого адреналина, который нужно отработать.

— У тебя нет травмы?

— Я получил удар по лицу, а не по члену.

— Вот это действительно разумные слова.

Глава 21

Он

Piece of me

Направо, карман, обман, пас — записал в блокнот и снова включил запись. Я сделал почти две страницы заметок, изучая нападение Питтсбурга. Я был почти уверен, что смогу предугадать их ходы, даже если у меня по-прежнему оставалось одно сомнение: Трент, их новичок и запасной квотербек, сыграл только последние три игры, и у меня до сих пор было мало материала для его изучения.

Я волновался?

Чёрт возьми, нет, потому что я был счастлив. Я провёл замечательную ночь, спал рядом с Пруденс, и хотя пробуждение вышло немного бурным из-за О', и не смотря, что накануне я получил действительно сильный удар, я не чувствовал себя так хорошо с тех пор… возможно, никогда.

То место, которое оставалось пустым в моей удачливой и насыщенной жизни, заполнилось.

Футболом я занимался с детства. Что это мой путь понял сразу, как и мои родители и все тренеры, которые у меня были. Я был чемпионом, природа дала мне инструменты, чтобы стать лучшим в своей позиции а, тренировки и упорство сделали всё остальное. Я очень рано стал богатым, меня осыпали деньгами, вниманием и часто боготворили. В средней школе у меня были дружеские отношения, связанные только с моей ролью на поле, а в колледже всё было ещё хуже: существовал только футбол. Затем наступил драфт, меня выбрали в первом раунде, и внимание ко мне утроилось. Все хотели познакомиться с центральным лайнбекером с лучшими показателями за последние несколько лет — и журналисты, и футбольные обозреватели на тематических каналах, и сайты сплетен. Но никто не хотел знать Харди МакМиллиана вне поля. Все разговоры, которые я вёл с каждым встречным за последние несколько лет, были только о футболе.

Только моя семья продолжала относиться ко мне как обычно, только Джесс мог понять моё недовольство. Именно из-за того, что случилось с моим лучшим другом, я не доверял многим девушкам, с которыми познакомился за эти годы.

Если бы хотел, чтобы кто-то согрел мою постель, достаточно было пройтись по клубам Балтимора. Но скольких я мог найти с таким же чистым взглядом, каким смотрела на меня Пруденс пять лет назад в том лифте?

Ни одной. Я не нашёл ни одной.

То, что она понятия не имела, кто я такой, и особенно то, что ей было наплевать на футбол, было правильной комбинацией в нужное время.

А потом какому-то придурку пришла в голову идея распечатать эти чёртовы приглашения и испортить пять лет.

К счастью, судьба снова вернула Пруденс на мой путь, а я не из тех, кто упустит такую возможность.

— Динамит! — Ферри, координатор защиты, вошёл в видеозал и положил мои любимые Lays рядом с компьютером. — От Харриса.

— Молодец новичок, — отметил я, продолжая наблюдать за действиями, которые изучал.

Я чувствовал на себе взгляд координатора, и зная его достаточно хорошо мог догадаться: Ферри упомянет обычные две речи плюс одну, а именно Харриса.

— Его агент настаивает на том, чтобы оставить Харриса здесь, в Балтиморе, говорит, он многое может дать команде, — сказал он.

— Пока не вернёт благосклонность Ламара, он теряет время.

— Ламар говорит, что Харрису нужно попасть не в