Испуганные и озлобленные люди жаждали нажиться. Никому не хотелось остаться с пустыми руками. После всего, что они здесь пережили их не останавливал даже суеверный страх.

— Старый, а о чем это они тут болтают, а? — крикнул кто-то из толпы.

— Молчи, Ремко, не для твоего ума, — крикнул кто-то в ответ и все засмеялись.

Лица людей скрывались в темноте, а Орис чувствовал бессилие. Он должен был им объяснить, но не знал как. Он посмотрел на Циклопа, но тот уже ушёл в какие-то свои мысли и загадочно улыбался, глядя куда-то в темноту другого берега.

Тогда Орис разозлился и заставил себя встать. Щиты грохнули об пол, и копья дёрнулись в его сторону. Между Орисом и смертью стоял только Гван.

— Они тебя боятся, думают ты одержим той дрянью, которая их убивала, — сказал Молот и брови его сошлись в задумчивости над переносицей. — А я не знаю, как их убедить в обратном, потому что не понимаю, что здесь произошло. Мой авторитет сохранил тебе жизнь, не заставляй меня пожалеть об этом. Присмотри за нашим другом, — тихо добавил Гван, обращаясь брату, и Циклоп поднялся на ноги. — Не хочу чтобы он пострадал.

— Молот, — Орис потянулся вперёд, желая не дать Гвану уйти, но Циклоп настойчиво удержал его от этой попытки. Сопротивляться было бесполезно.

— Молот, — повторил Орис, голос его упал до шёпота. — Ты должен их уговорить, нельзя трогать берегонт, он нужен именно здесь.

— Кому нужен? — громко спросил незнакомый голос и из толпы вышел широкоплечий здоровяк, в руках он держал молоток, на лице его читалась откровенная злоба. — Этот хренов камушек наш единственный шанс выбраться отсюда, так ведь, Молот, ну скажи что дело говорю? Он им нужен — так пусть придут и заберут.

Толпа загудела.

— Они нас тут голодом решили морить, но мы им еще покажем! Этот рудник принадлежит нам! Теперь мы владеем камушками, а им придётся за них платить.

Кому и что здоровяк собирался показывать Орис так и не узнал. Наверху свистнули. Потом еще и еще. Толпа зашепталась, загудела и распалась, самые любопытные кинулись наверх, в тоннели. Никому не хотелось остаться ни с чем при делёжке. Многие смотрели на Молота, ожидая, что он скажет, но гтарец молчал, никого не останавливал, но сам оставался на месте.

В итоге в Драконьем зале, если считать и Барахольщика, осталось десять человек. Одним из оставшихся был худой, лысоголовый дед, был он бригадиром третьей водяной и звали его Сырой. За спиной деда стоял четверо, один из них был тот самый стражник, который отказался его убивать. Орис его запомнил.

— Так что ты там кумекал, мил человек, — спросил Сырой. — Что ты такое знаешь об этом месте?

— Знаю я, старик, что не выпустят нас отсюда, — ответил Орис и выпрямился. Будет обидно, конечно, если сейчас ему кто копьё в кишки воткнёт, но врать Орис никогда не любил. — Только один отсюда живым вышел, как я знаю, Змеем его кличут. И думаю, все потому, что та дрянь, черная, пометила его.

— Как и тебя, — ответил Сырой. — Тебя тоже пометила. И потому ты думаешь, тебя выпустят?

— Это зависит от того, в чьих руках сейчас власть, там, наверху.

Орис был почти уверен, что знает в чьих, но говорить об этом деду не торопился. Как и о том, что берегонт нужен был многим, а вот про тьму знали единицы. Как и про ересь со дна Кхамира.

— Веришь ему? — спросил Сырой у Молота, тот кивнул не колеблясь.

— А с чего бы?

— Он брат моего брата, — ответил Гван. — Он — семья.

Сырой снова глянул на Ориса.

— Все знают, что камни эти дорого стоят, — сказал Сырой. — Трудно убедить людей отказаться от выгоды, что бы ты предложил им взамен?

— Ничего, — ответил Орис. — Тот, кто приходит в мир нагим, нагим и уходит, ничего отсюда ему не унести на ту сторону. Потому кхамирцы и не покинули того берега, так и бродят бесконечно вдоль порогов Чандры и никогда их не пересекут. И держат их там вот эти маленькие, белые камушки, которые нас окружают. Они много кого держат, не дают пересечь черту. — Орис указал на Барахольщика. — Спросите у того, кто её пересёк и вернулся. Спросите, что нас всех там ждёт.

Дагостец снова рассмеялся, но теперь его смех звучал скорее печально, нежели язвительно.

— Перед вами мастер Кауль Еремин из Дагоста, тот, кто был на Дне Кхамира. Он заражён ересью и пришёл сюда, собираясь выпустить её в наш мир, — Орис говорил всё громче, набираясь сил и уверенности и его уверенность отражалась в глазах смотрящих, как в воде. — Он знал, что люди алчны, ради власти и денег они продадут себя с потрохами, ему оставалось только дождаться пока они расчистят дорогу к его цели. Так он и получил доступ к тёмной силе, и сила эта все время подпитывалась вашей верой. Видит Создатель, вы всего лишь невинные жертвы, но теперь, когда вы выстояли про тьмы, вы сами должны выбрать свой путь. Свой берег.

Когда Орис закончил речь и выдохнул с явным облегчением, оказалось что людей вокруг него собралось уже значительно больше. Они выходили и выходили из темноты, собираясь в круг. Кто-то громко затянул молитву Создателю и другие подхватили. Усталые люди осеняли себя Звездой и кланялись. Некоторые даже падали на колени, прося об искуплении. О помазании. Молитвы звучали все громче, а свет сиял всё ярче. Орис растерялся, но вдруг понял, что не он тому причина и оглянулся. Сверху лился свет настоящей Звезды. Словно солнце она горела над головой Кастора Нигаара из Килии. А вокруг люди продолжали падать на колени и молиться.

Даже Гван в какой-то момент положил свой Молот на каменные плиты и опустился на одно колено. На ногах остались двое — Орис и Циклоп. Великан улыбался и махал белому, как старому другу.

— Живой, — раздался радостный крик и Орис признал Камыша, тот бежал вниз, перепрыгивал через несколько ступенек и кричал: — Живой! Живой!

— Живой, — сказал Орис и обнял бездаря, когда тот налетел на него. Оба рассмеялись.

— Я хотел предупредить тебя, правда, — торопливо и виновато заговорил бездарь.

— Но не успел. Отупел совсем видать, пока дурака то изображал. Да и не думал если честно, что они так легко тебя возьмут!

— Как благородный дарь, носящий Имя, — сказал Орис и отстранился, — я должен спросить твоё, прежде чем принять извинения.

— Чуть позже, друг мой, чуть позже, сейчас мы должны придумать, как остановить