карьере. Как положено политикану, он поблагодарил Фалдо за службу и предложил в случае надобности без стеснения звонить.

Ему понадобилось старое, еще 2001 года, прекращенное городским судом дело, не интересующее никого, кроме одного его друга-пенсионера из Тампы, попросившего об услуге.

По пути в складские недра, за разговором о футболе, Фалдо вдруг кое-что припомнил о запрошенном деле. Он пролистал «апрель», «май» и «июнь», потом выдвинул весь ящик.

– Обвиняемого звали Верно, – сказал Бэнник, наблюдая, как Фалдо роется в делах.

– Нашел! – гордо сообщил тот и достал папку.

Бэнник, поправив на носу очки, спросил:

– Кто-нибудь в нее заглядывал в последнее время?

Сержант окончательно все вспомнил.

– Было дело, сэр, пару недель назад. Даже странно… Я сделал копию его водительских прав. Вот и она!

Бэнник всмотрелся в физиономию Джеффа Данлэпа из Кониерса, штат Джорджия.

– Чего он хотел?

– Это самое дело, не знаю, чего еще. Я скопировал для него все четыре страницы, по доллару каждая. – Еще Фалдо припомнил, что Данлэп расплатился пятидолларовой купюрой, хотя он, Фалдо, принимает только кредитки, но об этой детали он умолчал. Подумаешь, крохотный приработок ветерана полиции, которому вечно недоплачивают.

Бэнник изучил дело, интеллигентно сместив очки на самый кончик носа.

– Кто замазал фамилию истца? – спросил он, не ожидая от Фалдо ответа.

«Вы, наверное, и замазали, сэр, – подумал Фалдо. – Судя по моему журналу записей, за все тринадцать лет этим делом интересовались всего двое: вы сами двадцать три месяца назад, а теперь этот Данлэп». Верно оценив ситуацию, Фалдо решил избежать осложнений, а потому сказал только:

– Понятия не имею, сэр.

– Ладно. Сделайте мне копию его водительских прав.

Судья Бэнник уехал на «Форде»-внедорожнике, машине, не способной привлечь ничье внимание.

Частный детектив из Джорджии наведывается в Пенсаколу, чтобы изучить никчемное старое дело через тринадцать лет после того, как его закрыли. В деле он видит сведения об аресте и суде над Ланни Верно, да покоится он с миром. Странный и труднообъяснимый интерес, разве что за ним скрывается очевидный вывод: кто-то роется в его, Бэнника, прошлом.

Его мозг не знал отдыха круглые сутки, он даже глотал ибупрофен от головных болей. Критически важно было мыслить четко, стратегически, без суеты, не упуская никаких деталей. Многое было слишком расплывчато. Он поехал на север Пенсаколы и остановился в торговом центре, одном из двух, находившихся в его собственности. С одной стороны там располагался супермаркет «Крогер», с другой – четырехзальный кинотеатр, а посредине – еще восемь самых разных заведений. Прошагав мимо тренажерного зала (он сам там тренировался почти через день) и студии йоги по широкому крытому проходу, Бэнник остановился перед скромной дверью без всяких табличек, которую открыл электронным ключом, задействовав сканнер распознавания лиц. Замок щелкнул, он быстро вошел и отключил сигнализацию. Дверь закрылась.

Это было другое его обиталище, святилище, убежище, берлога, Логово. Ни одного окна, единственный вход, всюду датчики сигнализации, круглосуточно работающие скрытые камеры. О существовании Логова было известно ему одному: не было никаких записей, разрешений, счетов, доступ сюда имел только он. Все средства коммуникации – электричество, водопровод, канализация, Интернет – обеспечивались структурой тренажерного зала, расположенного за толстой стеной, договор об аренде с арендодателем был заключен устно. Технически все это шло вразрез с уймой мелких правил, и ему как судье не слишком нравилось его собственное жульничество. Но успокаивало то, что об этом никто никогда не узнает. Приватность, обеспечиваемая этим убежищем, перевешивала и позволяла не испытывать вины.

Жил он в десяти милях отсюда, в городке Калмен, в симпатичном доме со стандартным кабинетом делового человека, куда легко могли нагрянуть ищейки с ордерами. Его служебный кабинет находился на втором этаже здания суда округа Чавес. Это мрачное помещение принадлежало налогоплательщикам и, не будучи полностью открытым для общественности, тоже могло подвергнуться обыску.

И пускай обыскивают. Пускай изымают все дела и компьютеры у него дома и на работе: все равно там никто не найдет даже мельчайших улик против него. Пускай отслеживают его трафик в Сети, пускай копаются в его компьютерах и судебных делах, пусть читают всю электронную почту за долгие годы – результат будет нулевой.

Большую часть своей взрослой жизни он прожил в страхе ареста, предъявления ордеров, вторжения детективов. Этот страх пожирал его так долго, что он стал предельно осторожен. И пока он опережал всех ищеек.

Страх поимки был вызван не тем, что его ждала бы расплата, а тем, что ему пришлось бы остановиться.

Его страсть к новым технологиям, обеспечению безопасности, установлению наблюдения, оригинальным научным штуковинам, даже слежке была порождена одним-единственным кинофильмом, название которого он давным-давно забыл. Он смотрел его, будучи испуганным встревоженным подростком тринадцати лет, один, ночью, в подвале, когда родители легли спать. Героем фильма был тщедушный недотепа, таких любят поколачивать окрестные хулиганы. Вместо того чтобы таскать гири и осваивать приемы карате, герой нырнул в мир сумасшедшей науки, шпионажа, баллистики, всевозможного оружия, в том числе химического. Он первым в своем городке купил компьютер и изучил программирование. Отомстив со временем всем своим обидчикам, он гордо отбыл в направлении пылающего заката. Кино было так себе, но юного Росса Бэнника оно подтолкнуло к действию. Он упросил родителей купить ему на Рождество и заодно на день рождения компьютер «Эппл-II». Пришлось вложить в это приобретение и 450 долларов своих собственных сбережений. В старших классах и в колледже он откладывал что мог на новые модели компьютеров и на продвинутые гаджеты. Сопляком он тайком подслушивал телефонные разговоры, потом, уже студентом, снимал плотские утехи своих сокурсников с подружками, записывал закрытые лекции, отключал камеры наблюдения, вскрывал замки, проникал в запечатанные кабинеты, сотни раз рисковал по глупости, но ни разу об этом не пожалел. Его никогда не ловили, не возникало даже опасности задержания.

Появление Интернета открыло для него новые бескрайние возможности.

Сняв галстук и пиджак, он бросил то и другое на кожаный диван, на котором часто спал. В углу находился шкаф с одеждой, здесь же имелся маленький холодильник с газированными и фруктовыми напитками. В сотне ярдах от кинотеатра было кафе, где он часто перекусывал в одиночестве, когда зарабатывался допоздна. Подойдя к толстой железной двери, он ввел код, дождался, пока дверь откроется, и шагнул в свой тайный мир, в свою Сокровищницу, как он гордо именовал эту каморку. Кабинетик площадью пятнадцать квадратных футов был звуконепроницаемым и полностью защищенным от пожара, наводнения, от всего на свете. Никто никогда его не видел – и не должен был увидеть. В центре стоял стол с двумя тридцатидюймовыми мониторами. Цифровые телекамеры на одной стене показывали его дом, кабинет, здание суда, постройку, в которой он сейчас находился. На