– За ваше блестящее будущее, Перри Кронк!

Прошло уже двадцать три года, но боль от обиды еще не улеглась. Это был нестерпимый зуд, как от укуса ядовитой змеи. Всем другим стажерам предложили работу. Никакого слияния не было. Кто-то – без сомнения, один из конкурентов – пустил слух, будто Бэнник сторонится женского пола.

Он завязал веревку двойным морским узлом и несколько секунд любовался сделанным. Потом осмотрелся и заметил в полумиле лодку, направлявшуюся в открытое море. Тогда он подтянул канат так, чтобы два катера встали борт к борту, спрыгнул в воду и спрятался под днищем, чтобы смылась вся обрызгавшая его кровь.

Прошел год, и он сбыл с рук катер и квартиру, получив кое-какую прибыль. Обе сделки были совершены от имени Роберта Уэста, одного из тридцати четырех носителей этого имени и фамилии в штате.

Игра в псевдонимы приводила его в восторг.

Глава 19

Начитавшись материалов о серийных убийцах, Джери не могла назвать ни одного, кто остановился бы сам, не будучи пойманным, не простившись с жизнью от руки полицейского, а то и собственной, или не принужденный к бездействию возрастом или тюрьмой. Обуревавшие их жестокие демоны не знали покоя и никогда не отступали. Нейтрализовать их могла только смерть или тюремная камера. Те немногие убийцы, кто попытался положить конец преступлениям, сделали это, только оказавшись в тюрьме.

Из графика Джери выходило, что в биографии Бэнника был период без убийств длиной в целых одиннадцать лет. В 1998 году он убил под Уилмингтоном Эйлин Никлберри, а потом таился до 2009 года, когда застал репортера Дэнни Кливленда одного в его квартире в Литл-Роке. С тех пор он совершил еще три убийства. Интервалы сокращались, что тоже не удивляло.

Она напомнила себе, что ее график почти бесполезен, раз она не имеет представления, сколько еще жертв он себе наметил. И вдруг есть ненайденные тела? Некоторые убийцы прятали их, а потом, спустя годы, забывали, где они зарыты. Порой преступники, подобные Бэннику, хотели, чтобы убитых нашли, и даже подбрасывали улики. Джери, непрофессиональный психолог-криминалист, полагала: Бэннику хотелось, чтобы кто-то – полиция, пресса, родные – узнал, что убийства связаны между собой. Но почему? Вероятно, из-за уязвленного самолюбия, из-за желания доказать, что он умнее полиции. Он так гордился своими методами, что ему очень хотелось добиться восхищения, пусть даже со стороны чужих, далеких людей. Скорее всего, он мечтал превратить свой «труд» в легенду.

Ей не верилось, что Бэнник втайне стремился попасть за решетку. У него был статус, престиж, популярность, деньги, образование, по всем показателям он сильно превосходил среднего серийного убийцу, если такой существовал. А еще он наслаждался своим мастерством выигрывать. Этот социопат убивал из мести, но с удовольствием все планировал и приводил в исполнение, гордясь совершенством своих преступлений.

В ее перечне значилось восемь убийств в семи штатах за двадцать два года. В свои сорок девять лет Бэнник находился в расцвете сил. Каждое новое убийство делало его еще более самоуверенным, щекотало самолюбие и нервы. Теперь, считая себя ветераном, он, наверное, полагал, что его невозможно поймать. Кого еще он внес в свой список?

Белая бумага стандартного размера восемь с половиной на одиннадцать была куплена год назад в магазине «Стейплз» в Далласе. Конверт был таким же простым и безликим. Компьютер «Оливетти» 1985 года – маленький экран, скудная память – принадлежал еще к первому поколению. Она приобрела его в лавке старья в Монтгомери.

Натянув одноразовые полиэтиленовые перчатки, она аккуратно положила в лоток несколько листов, включила экран и долго на него смотрела. У нее крутило живот, она не могла шелохнуться. Наконец она заставила себя начать печатать – медленно, по одной букве:

Судья Бэнник, Комиссия по проверке действий судей Флориды расследует ваши недавние дела: Верно, Данвуди, Кронк. Может, есть и другие? Думаю, есть.

Как ни мало она ела по привычке, ей пришлось бежать в ванную комнату, где ее выворачивало до тех пор, пока не заболела грудь и не заломило спину. Двигаясь почти на ощупь, она попила воды и побрела обратно к компьютеру. Напечатанное сейчас она тысячу раз мысленно прокручивала, твердя словечко за словечком.

Как он отреагирует? Получение анонимного письма стало бы катастрофой, крушением, сломала бы ему всю жизнь, до смерти напугало бы. Во всяком случае она на это надеялась. Он был слишком хладнокровен, чтобы запаниковать, однако его мир перестал бы быть прежним. Теперь, когда кто-то взял его след, он и обуревающие его демоны должны были еще больше обезуметь. Ему не с кем было поделиться своей бедой, некому пожаловаться, не к кому бежать.

Ей хотелось опрокинуть его мир. Хотелось, чтобы Бэнник делал каждый шаг с дрожью, озираясь через плечо, подпрыгивая при малейшем звуке, вглядываясь в каждого незнакомца. Хотелось лишить его сна: пусть прислушивается к любому шороху, трясется от страха, пусть испытает на своей шкуре то, как живется с давних пор ей самой.

Она задумалась о Лейси, о том, как на нее повлиять. Джери убедила себя, что Бэнник слишком умен, чтобы сглупить. А Лейси – женщина не робкого десятка, она способна за себя постоять. И все же Джери готовилась совсем скоро предостеречь ее.

Она распечатала свою записку и положила в конверт. Печатая его имя, она вся дрожала. Р. Бэнник, 825 Истмен-лейн, Калмен, Флорида, 32533.

Конверт был уже с маркой, расходовать слюну не пришлось. Впервые за долгое время Джери растянулась на диване, вся мокрая от пота.

Следующую записку она напечатала на белой бумаге другого типа:

Давно, узнав твое имя,

Съедаемая гневом,

Я вспоминаю в могиле

Ту ночь с тобой и Дейвом.

Ты годами таился, чтобы

Внезапно, подло напасть

И выместить все свое зло

На той, что Эйлин звалась.

Как ни плохо ей сейчас было, она не сдержала громкий смех, представив, как Бэнник читает ее стихотворение. Она смеялась над его недоумением, ужасом, яростью: наконец-то жертва его настигла.

В субботу Джери уехала из Мобила и через час добралась до Пенсаколы. В пригородном торговом центре она нашла синий почтовый ящик, рядом с которым висели ящики «Федэкс» и «Ю-пи-эс». До камеры наблюдения над входом в кафе было далеко. Она натянула перчатки и прямо с водительского сиденья опустила в прорезь первое письмо. Проштамповать его должны были только в понедельник, а опустить в ящик у двери Бэнника во вторник.

Через два часа она свернула со скоростной магистрали в Гринвилле, Алабама, и опустила письмо со своим стишком в ящик на городской почте. Вынуть его оттуда должны были тоже